— Ну как? — усмехнулся Суптеля. Старшина сидел на табуретке с бледным лицом, а Леха перебинтовывал ему ногу выше колена.
— Ничего, — ответил Вася и с трудом, стараясь не показывать вида, что больно, сел на кровати.
— Ну-ну, — понимающе кивнул Суптеля и поморщился. — А у меня рана открылась.
— Не надо было впрягаться, — проворчал Леха. — Без тебя бы управились.
— Это верно. Только как бы я тебе в глаза после этого смотрел. Боюсь, что негож я теперь для водолазной работы.
— Куда с такой раной, — сказал Леха, закончив перевязку. — Тебе к фельдшерице надо сходить, у нее там всякие примочки есть.
— Схожу.
Леха поднялся, охнул, схватился за спину.
— Ну науродовались мы вчера, будь здоровчик! Как это бабы терпят! Двужильные они, что ли?
— Трех, — сказал Суптеля.
— Точно, — согласился Леха.
— Сегодня станцию будем приводить в порядок, — объявил Суптеля, закуривая. — Помпу переберем, шланги промоем, потом в баню пойдем. Директор вчера сказал, что баня будет работать.
— Вот это добро! — обрадовался Леха. — Вчера наповал ухайдакались, попариться надо.
После недельной вьюги стоял тихий безветренный день. Матовый снег озера, молчаливый лес, даль низкого горизонта сливались с белесым небом, поглощали звуки, и казалось, все было погружено в спячку, в белый зимний покой.
Это был один из тех теплых редких дней, какими природа вдруг одаривает среди зимы, напоминая о далекой еще весне.
С горки каталась на санках ватага поселковых ребятишек, довольных, что можно вдоволь набегаться и наиграться после вьюги, и даже лошадь, всю зиму проходившая опустив голову, сейчас шла, чутко прядая ушами и шумно раздувая ноздри, чуя в теплом воздухе с юга отдаленное напоминание о солнце, о весеннем раздолье и молодой зеленой траве. Сани легко скользили по волглому снегу. За санями шли Дарья с Клавой, позади женщин — Вася. Они везли из кузницы помпу, к которой безногий кузнец приклепал штуцер для соединения шланга с помпой и сварил кузнечной сваркой лопнувший на морозе маховик. Андрей, погрузив помпу на сани, сразу же поспешил зачем-то в контору, а Вася, Дарья и догнавшая их по дороге Клава шли теперь за санями.
Вася оглядывал занесенные снегом избы, черную железную трубу заводика, заозерную даль и уже не испытывал того тягостного чувства, какое охватило его, когда он впервые увидел этот поселок. Все уже было знакомым, привычным для глаза и милым сердцу. Он знал жителей поселка, и его знали, со всеми здоровался, и с ним тоже. Знал, что Тоня, как и он, ждет наступления вечера, чтобы снова стоять у крыльца, и от этого на душе было радостно и тревожно.
