Мы были высоки, русоволосы… | страница 21



Ветрами лет. И ныне на меня
гладит бумагой древней гербовою,
случайно уцелевшей от огня.
А было все:
и зябких листьев вздохи,
и сабель свист, и шепот конопли.
Как складки лба, изрытые отроги
Легли в надбровья сплюснутой земли.
Прошли века. Но ночью вдруг я внемлю:
вновь душу рвет нам азиатский гик…
И тишина… И падают на землю
мои густые, твердые шаги.

1936

Звезда

Каждому — радость и страх.
Каждому — солнце и воздух.
В чьих-то воздушных руках
прыгали в небе звезды.
Только с рассветом одна
в черную землю упала, —
и над деревней заря
встала до крови ала.
Вышла надежда из дум —
долго в небе морозном
искал я свою звезду
в неуловимых звездах.

1936

«Ты пишешь мне в письме, дружище…»

Ты пишешь мне в письме, дружище,
Что сад стал гол и нелюдим,
Что ветры северные рыщут
и громко буйствуют над ним.
И туча дымом нависает,
дожди свой сказ к концу ведут.
Березка под окном косая
сгибает голову к пруду.
И ей бы вместе с листопадом
хотелось к косогору лечь.
А ночью встретиться за садом
и клен обнять у самых плеч.
Но нет: ветра упрямо клонят
ее к холодному пруду,
а так не хочется в прогоне
стоять у всех ей на виду!
И скоро инеем затянет
у берегов блестящий лед.
Ей станет холодно. Устанет —
и на колени упадет.

1936

«Забудем то, что полюбилось людям…»

Забудем то, что полюбилось людям.
Уйдем туда, где ветер да столбы,
где лес пророс до берега. Забудем
весь этот мир отчаянной гульбы.
Извечных просьб, сплошных недомоганий,
мир мелких выгод, духоты квартир.
Забудем скуку у подъездов зданий,
где мы встречались часто. Новый мир
иных высот и помыслов распахнут, —
возьми его и ощути на вес.
Уж радостью звериной пахнет
к горе на плечи прикорнувший лес.
И мы пройдем зеленым косогором.
Там поезда идут. Гремят им вспять мосты.
И девушка уехала… А скоро
вот так же, не сказав, уедешь ты.
Тогда опять — тоска несчетных буден.
Придет сосед и выпьет за меня…
Давай уйдем. Уйдем, давай. Забудем
пустую прозу завтрашнего дня.

1937

Дом

Когда устав от рук, улыбок,
Пройду вдоль стенок на крыльцо,
Мне дом покажется лишь глыбой,
Давящей заспанных жильцов.
В нем нет часов. Здесь время мерят
Совсем неточно и к тому ж
Здесь верность — ложь. И мало верит
В свою жену неверный муж.
Им снятся сны, в которых мало
Вещей реальных, и притом
Так хорошо уткнуться ртом
В цветистый угол одеяла.
И спать, не помня губ жены —
Не все ль равно — ведь есть другие.
В том доме все заражены
Подобьем тяжкой летаргии.

1937

«Не надо слов. Их много здесь говорено…»

Не надо слов. Их много здесь говорено —
Все перебрали, оценили здесь.