– Извини, – холодно отрезала племянница. – Ты – взрослый мужчина и способен заработать на съемную квартиру. Не хватает одной зарплаты, иди на вторую работу.
– Маша, милая, – разворачивая машину, он увидел в боковом зеркале тонко поджатые губы. Худенькая, просто прозрачная… С виду ничего земного. В принципе до этого дня она так себя и позиционировала. Всегда жаловалась, что этот базар – не ее, что она создана для другой жизни. – А спроси папу, почему он в свое время не пошел снимать квартиру, когда они с мамой поженились?… Спроси, почему он даже малосемейкой побрезговал? А прописался именно в эту квартиру… Подослал твою дуру-мать к бабушке и вписался. Почему? Ведь если бы они тогда ушли в малосемейку, бабушка не уехала бы в село, а осталась бы жить здесь… Они ее натурально выжили! И сейчас бы эта квартира юридически делилась на две части: мою и твоей мамы. И ты прекрасно знаешь, если бы случилась обратная ситуация, тебе бы и просить не пришлось. Я сам отдал бы тебе ключи и сказал: «Живи, Машуня, сколько надо». Оплачивай коммунальные и живи.
– Если бы да кабы… Я еще поговорю с отцом, но ничего не обещаю. Он твердо решил квартиру продавать и жить на проценты. Ты видишь, здоровье у него пошатнулось. И вообще… Ты пойдешь туда жить после всего, что там было? После того, как там умерла твоя сестра?
Дальнейший диалог не имел смысла… Выходя из машины, Машка вернула на свою физиономию стандартную улыбку торгового работника эры капитализма и прожурчала как ни в чем ни бывало:
– Пока!… Ты не пропадай там…
– Подожди… Все забываю спросить: какой актер, по-твоему, лучше всего сыграл Остапа? И почему?
Это фишка такая – задать вопрос невпопад.
– Вот какой ты на самом деле… – надула тонкие губы племяшка. – Ты что, забыл, что Меньшиков мой любимый актер? Ну и дядя… Конечно, Меньшиков… Он просто создан для того, чтобы воплотить этот образ! А зачем это тебе?
… Футбол скрасил ситуацию. Бегая по полю в окружении взаправдашних людей, немного пришел в себя. И хотя пасовали ему не часто, а сам он как всегда передерживал мяч, но гол все-таки забил. И даже два. Первый раз пробил по воротам со штрафного, и Басне ничего не оставалось, как пропустить мяч под собой, а второй раз, получив пас от Ослика на достаточно удобной позиции для удара, решил сначала улучшить позицию. И вроде бы момент уже был упущен, когда пробил, но Басня с прыжком опоздал, и мяч нырнул аккурат в угол ворот.
Сегодня, на удивление, явился Толяныч… В последнее время дружбан редко показывался, и это уже начинало напрягать. Постоянно какие-то тупые отмазки: то к теще, то кран прорвало (как будто он умел его чинить), то сына на танцы, то на кружок, то на еще какую-то хрень. А последнее время новая беда: младший Валерка увлекся вырезанием из дерева каких-то фигурок. Уже весь дом утопал в бесполезных деревяшках… Но Сонькой все это преподавалось, как нечто гениальное. «Это не потому, что мой сын, – вторил Толяныч понятно кому. – Его надо развивать». А что развивать? Если есть охота – дай дерево и пусть себе развивается. Но Соня уже организовала на телевидении ряд передач по всем местным каналам, как необыкновенный мальчик вырезает долбанные фигурки. Сама Соня сидела на этих передачах рядом с сыном как круглая светящаяся луна, и по ее лицу было видно, что мальчик ей до
