— А сейчас оказывается, ты уже хорошо знакома с Питом Рошелем! И он так опасен, что мне нужно от него скрываться, иначе под покровом ночи этот уголовник меня прикончит. Ты все знаешь о нем. Даже не удивилась, когда я сказал, что встретил его в одном из баров отеля сегодня вечером.
— Да, я не все тебе рассказала сегодня днем, — заявила она. — И что из этого? Откуда мне знать, можно ли тебе доверять?
— Ну, могла бы мне поверить, глядя на мое честное красивое лицо…
— По крайней мере, то, что я рассказала тебе о Рошеле, — правда. Сам мог в этом убедиться!
— Одно меня волнует. Его на пятнадцать лет отправляют в тюрьму, году в сорок втором. Значит, он освободился в пятьдесят седьмом и только теперь, три года спустя, приехал в Гонолулу за припрятанным золотом. Что мешало ему приехать сюда раньше? Он что, добирался вплавь?
— Все объясняется очень просто, — ответила она. — В течение пятнадцати лет в тюрьме Рошель жил надеждой на тот день, когда его освободят и он сможет завладеть своим богатством. Он знал, что спрятано четверть миллиона — хватит, чтобы прожить в роскоши до конца жизни. Ради этого можно и подождать еще три года, чтобы как следует все подготовить и не упустить добычу в последний момент!
— Может, ты и права, — согласился я. — Но будь я бывшим уголовником, то любым способом добрался бы до Гонолулу, под предлогом, что был здесь когда-то, а может, климат мне нравится, и придумал бы, как обеспечить свое существование.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, придумал бы правдоподобную историю, как был здесь в начале войны, упоминая тех, кто давно уже мертв и не в состоянии уличить меня во вранье. А в этом мире полно таких простаков, как Эмерсон Рид. Нечестного типа всегда легче обвести вокруг пальца, чем человека честного. — На меня нашло вдохновение — я изобрел абсолютно новый образ жизни, а поэтому увлеченно продолжил: — Я бы не стал мелочиться. Предложил бы Эмерсону половину вымышленного золота и потребовал бы приличные средства на существование до тех пор, пока мы не отправимся за нашим кладом. Допустим, триста — четыреста долларов в месяц. Потом точно так же обдурил бы еще человек двенадцать. И единственным моим занятием был бы поиск правдоподобных причин, мешающих немедленно отправиться за слитками на Ниихау. Конечно, это не могло бы длиться вечно: кто-то из одураченных охладел бы быстрее, кто-то продержался бы подольше. Однако при жульнических способностях Рошеля можно было бы разыгрывать их лет десять, а к тому времени деньжат повыкачивал бы уже немало!
