[…]»
«В гештальт-терапии мы не интерпретируем сновидения. Мы с ними делаем нечто куда более интересное. Вместо того, чтобы анализировать сновидение и заниматься его «вскрытием», мы хотим вернуть его в жизнь. Способ, каким этого можно достигнуть, состоит в повторном переживании сновидения, как если бы оно разворачивалось в настоящий момент. Вместо того, чтобы рассказывать о нем, как о давно минувшей истории, осуществите его, проиграйте его в настоящем, чтобы оно стало частью Вас самих, которая в Вас на самом деле содержится […]. Если Вы хотите в одиночку работать со сновидением, запишите его, набросайте перечень, список всех его элементов, всех его деталей, а потом работайте с каждой, делаясь каждой их них…»
(из: «Сновидения и бытие в гештальт-терапии»)
Некоторые гештальтисты, такие как Изадор Фром, пошли намного дальше и рассматривали сновидение (особенно то, которое непосредственно предшествовало или наступало сразу после сеанса терапии) не только как проекцию, но также как ретрофлексию, т. е. как серьезное нарушение границы-контакт между клиентом и терапевтом: спящий бессознательно говорит самому себе нечто, вместо того, чтобы открыто сказать это своему терапевту.
«Фактически, – говорит Фром, – пациент в терапии в общем-то знает, что если он вспомнит сновидение, его надо будет рассказать своему терапевту. Итак, я предполагаю, что этим в некотором роде предопределяется содержание сновидения у пациента: это не просто сновидение, это сновидение, которое он расскажет своему терапевту.
[…]…Другими словами «ретрофлексию» можно было бы назвать «цензурой» или «удержанием»: пациент бессознательно рассказывает себе самому […] то, что он не хотел бы или не может сказать терапевту».
Итак, Фром вновь вводит (более или менее явно) понятие переноса:
«Перенос является «здесь и сейчас» проявлением тех чувств, которые существовали в прошлом […]. Прелесть переноса состоит в том, что позволяет ситуациям, незавершенным в прошлом – такими ситуациями занимается любая терапия – разрешиться в настоящем […]. Мы не способствуем развитию переноса, как это обычно делается в психоанализе, исходя из их метода. Но если мы его не развиваем, это не означает, что мы его устраняем […]. Было бы абсурдным говорить, что мы не используем перенос […]. Мы ставим вопросы, которые склоняют нашего пациента беспокоиться по поводу переноса и развязывать его».
