Другое дело коллекционеры. Сколько их у нас, полпроцента населения, не больше. Имею в виду настоящих коллекционеров, а не людей, по случаю вкладывающих деньги в искусство, которые, к моему немалому удовольствию, расплодились в последнее время. Значит, полпроцента. И кто бы подсчитал, сколько из них счастливо умирает в собственной постели, кому повезло не быть убитым, посаженным, ограбленным? Так это еще в относительно спокойные времена, а сейчас, когда беспредел постепенно достигает своего апогея? Быть коллекционером сегодня — значит ежедневно подвергать свою жизнь опасности. Я в этом убедился лишний раз, когда ко мне за помощью обратился известный искусствовед и литературовед Николай Хождаев.
Ну кто бы на его месте беспокоился, какой военный или пожарник? Девяносто лет человеку, семьдесят из них ушло на коллекционирование. А за семьдесят лет в нашей стране, где еще во времена моей юности произведения искусства буквально под ногами валялись, можно было насобирать таких вещей, что поневоле за свою жизнь опасаться станешь. Хотя эти опасения от гробовой доски не защитят, и в девяносто лет жить тоже хочется. А еще хочется, чтобы экспонаты, на которые ушла вся жизнь, не попали в руки к людям, которым стало безопаснее и экономически выгоднее бомбить таких стариков, чем грабить банки. Вообще-то налет на банк сейчас может состояться лишь в художественном фильме. Да и какой банк способен конкурировать с коллекцией того же Хождаева, если за мои скромные услуги старичок расплатился четырьмя работами Казимира Малевича.
Эти холсты весят немногим более двух килограммов, но кто знает, сколько мешков денег составляет их эквивалент. Правда, подсчитать можно. В свое время было любопытно — сколько весит миллион? Если сторублевками — ровно восемь килограммов. Сколько центнеров этих условных сторублевок отвалил мне Хождаев в виде четырех полотен — считать неохота.
Когда-то в моем личном собрании был один Малевич, но авангард всегда больше радовал душу покойного тестя. После того, как он наконец-то скончался, позволив мне почувствовать себя настоящим хозяином дела, я этого Малевича продал одному швейцарскоподданному французу за миллион долларов. Понимаю теперь, как продешевил, потому что за трех Малевичей из коллекции Хождаева уже предлагают пять миллионов, но теперь я не спешу. Стоит только начаться двадцать первому веку, а он не за горами, как, уверен, цена этих картин удвоится.
Четвертым Малевичем мне пришлось поделиться со своим зарубежным партнером, обеспечивающим прикрытие операции. Так что старичок Хождаев сейчас спокойно живет в Амстердаме, не беспокоясь за свою жизнь и сохранность громадной коллекции.
