. Здесь будет уместным ограничиться кратким обсуждением некоторых из базовых защит или основных направлений патологии, в соответствии с гипотезой о том, что психопатология берет свое начало в комплексе смерти.
Мы стремимся защититься не от тревоги, которая, как оказалось, служит предупреждающим сигналом опасности, а от самой опасности, или от знания об этой опасности. До известной степени, все защитные механизмы предполагают невыносимость осознания правды, правды о комплексе смерти, который первоначально, а позднее – в подсознании, означает возможность намеренного, безжалостного насилия со стороны матери. По мере развития комплекса, его компоненты подвергаются замещению, и защиты распространяются как на внешнюю угрозу, так и на внутренние импульсы, которые могут ее пробудить. Даже само это распространение есть ничто иное, как защита, так как оно «призвано» помешать распознаванию ситуации первичной угрозы. Переработанные объекты и ситуации запускают тревогу, но преимущество состоит в том, что из всего этого исключается мать, и приходиться иметь дело с чем-то менее ужасным, чем затруднительная ситуация в младенчестве.
Избегание. Избегание служит для того, чтобы быть защитой от людей, ситуаций и такого рода обязательств, которые могут вызвать тревогу, а также от высвобождения импульсов, которые содержат опасность неодобрения или возмездия. Внутренние ограничения различны; особенно часто подавляются враждебные и сексуальные импульсы, и, у многих, потребность в зависимости или мазохистскоя пассивность, и наоборот, тенденция к самоутверждению или к нежности. Масштаб избегания зависит от интенсивности угрозы смерти, а также от толерантности к угрозе. Когда угроза значительна, а толерантность низка, избегание приводит к тому, что жизнь низводится до уровня, который лишь не намного выше грани, за которой Эго престает функционировать. Это, как я полагаю, и есть механизм развития шизофрении. Но и многие непсихотические личности влачат удивительно ограниченное существование, являясь, по всей видимости, неспособными к проявлению интересов, эмоций или человеческой привязанности. Еще большее количество людей страдает от не столь сильных ограничений.
На самом деле, только личность, сформировавшаяся благодаря совершенному воспитывающему влиянию матери, смогла бы полностью реализовать свой потенциал. Как указывает May (286), общим знаменателем всех негативных способов обращения с тревогой является сужение области осведомленности и деятельности, что равнозначно ограничению личной свободы. Кьеркегор писал, что отказ от возможностей как самореализации, так и общения с другими людьми, является обязательным эффектом попытки избежать тревоги. Негативные способы (как противоположные тем, когда тревоге противостоят) обязательно предполагают принесение в жертву возможностей, как саморазвития, так и взаимодействия с обществом. Я убежден, что не может быть плодотворного обсуждения свободы и самоактуализации без обращения к комплексу трагической смерти. Мы боимся умереть, и поэтому боимся жить, или, как формулирует Тиллих (Tillich) (25), мы избегаем небытия путем избегания бытия. Избегание тревоги, таким образом, означает в некотором роде смерть при жизни; и мы можем искать небытие для того, чтобы избежать трагической смерти. Понимание этого позволяет осознать насколько неразделимы материнское влияние, тревога и смерть.
