Фактор культуры, особенно часто упоминаемый как источник тревоги, – конкурентный индивидуализм, свойственный странам Запада. Для многих авторов характерен такой подход к исследованию человеческого общества, как если бы оно состояло из одних мужчин. Конкурентный индивидуализм в широком смысле никогда не имел особого значения для женщин, не имеет и сегодня. Более того, скорее конформность, нежели чем индивидуализм, является в наше время доминирующей общественной ценностью. Сегодня человек самоутверждается в жизни, становясь членом стада, по словам May; если же человек стремится отличаться, настаивать на своем, он становится добычей тревоги. Как показывают наблюдения, самый низкий уровень тревоги (не стресса) – в странах Запада, а самый высокий – в Индии. Возникает вопрос, обусловливает ли культурный паттерн рост тревоги посредством усиления оторванности индивида от мира (Fromm, May), или он сам является производным тревоги или потребности в защите, или он вообще не имеет никакого отношения к тревоге.
Признаться, уже несколько надоели бесконечные разговоры о том, что наш век – это век тревоги. Наш век, по словам Frankel, породил школу знатоков тревоги, проповедников отчаяния. Разве не был любой другой век веком тревоги, для тревожных людей? Kierkkegaard, человек, отмеченный печатью страданий, считал причиной тревоги и неуспокоенности, свойственных его поколению, два противоположно протекающих параллельных процесса: «углубление и расширение истинных знаний в различных сферах и одновременное уменьшение степени их определенности». Почти всякий раз, начиная с эпохи Ренессанса, любому изменению, происходившему в культуре, приписывалась причина существовавшей человеческой проблемы – тревоги и отчуждения: индивидуализму (сегодня конформизму), индустриализации, национализму, ослаблению религиозности (Бог умер), дроблению науки, культу материальных ценностей, изменениям во взаимоотношениях полов, прекращению «вселенской научной дискуссии». Любой разрыв социальных связей рассматривается как психотравма. Феменисты объясняют отсутствие спокойствия и счастья в современной женщине происходящими культурными сдвигами, социальным неравенством, в то время как глубокая и постоянная женская тревога уходит корнями в ее отношения с матерью, в ее женские биологические функции. Объяснения катастрофическому комплексу смерти ищутся в чем угодно – в инстинкте, в онтологии, в историческом процессе, но только не в материнской деструктивности.
