Я сначала все делала по-своему. И вроде бы понимала правоту слов Зинаиды Петровны, но молодость и желание все сделать быстро и сразу брали верх.
Но прошло две недели, и все вошло в норму. Прием больных, уколы, процедуры, ночные дежурства – обыкновенная работа. Мне было радостно от сознания того, что я приношу пользу людям.
Наверно я пришлась по душе жителям небольшого городка. Мне приносили домашние пирожки. С вишнями, яблоками. В вазу, на моем столе, каждое утро кто – то ставил свежие цветы.
Звали меня «Верочка». В душе я обижалась: ну какая же я «Верочка». Я почти врач. У меня скоро будет высшее медицинское образование. Но виду не показывала. Некоторым даже делала замечание: – Я Вера Кондратьевна! Ваш врач! Прошу запомнить!
– Хорошо Верочка, отвечали мне старушки.
И мне становилось неудобно. Я поняла, что для пожилых людей, какая бы ты ни была образованная и даже при должности, всегда останешься ребенком. Ну, пусть не ребенком, но «Верочкой».
Настало лето. День бежал за днем. Когда у меня не было дежурства, я с местной молодежью ходила на Буг купаться. Мы плавали, загорали, устраивали пикники. По вечерам меня приглашали на танцы. Но я не ходила. У меня был парень. Жил он в городе, где мы сейчас пьем пиво. Он учился вместе со мной на одном курсе. Мы с ним встречались уже два года. Он тоже был бы врачом. После окончания института мы должны были пожениться.
Поженились бы, если бы не война.
Тогда, в ночь на 22 – го июня я была на дежурстве. Не сразу поняла что это, услыхав гул самолетов. А потом началась бомбежка. Нет, не у нас, в городке – бомбили станцию и элеватор.
В тот же вечер, с трудом втиснувшись в переполненный вагон я вернулась в институт.
Наш институт разбомбили. Целым оставался один корпус из которого сделали призывной пункт. В очереди на фронт выстроились все наши ребята.
Своего парня – Сережу, я не нашла. Сказали, что он ушел вчера с первой группой добровольцев.
Я решила записаться тоже. Но в тот день пришла директива – студентов мединститута, закончивших 4–ый курс, отправить в эвакуацию для завершения учебы. В город Ташкент. Нам предоставили временную бронь.
До Ташкента мы не доехали. Наш поезд с женщинами, детьми, стариками и раненными красноармейцами разбомбили на подходе к станции Куриловка. Дым. Гарь. Кровь, разорванные тела. Сплошной стон – плач. Оставшиеся в живых, не спешившие помочь раненным, дикой толпой кинулись в близ лежащую посадку. После налета мало кто вернулся с к раненным оказать помощь.
