– Ваньку валяем? – краешком губ усмехнулся околоточный надзиратель.
– Да как можно? – искренне возмутилась я. – Мы к власти завсегда со всем почтением, душой и помыслами чисты, сердцем трепетным открыты.
– Почему ваш сообщник с вами не прибыл? Где он сейчас?
– Какой такой сообщник? Не знаем мы никаких сообщников.
– Испанский дон, – терпеливо пояснил Фрол Семенович, продолжая потрошить мой несчастный ридикюль.
– В глаза не видели никаких донов! – клятвенно заверила я, для убедительности похлопав ресничками. – У нас в деревне отродясь про енту породу слыхать не слыхивали… Про Армагеддон батюшка в церкви сказывал, иных донов мы знать не знаем, ведать не ведаем.
– Ладно! – с силой прихлопнул по столу надзиратель. – Вижу, добром у нас с тобой не сладится. Отвезу в участок, посидишь ночь в раздумьях, утречком передадим тебя в городскую управу. Статья тяжкая, не по нашей части будет… Ну, а если образумишься, иль контингент наш не нраву придется, то милости просим на допрос – душу облегчишь признанием чистосердечным, глядишь, и мы придумаем в чем посодействовать.
Ага, слышали мы байку про чистосердечное признание. Оно, конечно, душу облегчает, несомненно, но и срок увеличивает несоразмерно. Фабриканту про это расскажи, вдруг покается.
Я ехидно улыбнулась в ответ. С независимым видом взяла зеркальце, картинным жестом поправила локон и послала воздушный поцелуй взирающему на меня с неподдельным ужасом секретарю.
Фрол Семенович нахмурился.
– Имей в виду, в этот раз не отвертишься. И улики письменные имеются и свидетели надежные в полном комплекте.
Мне вдруг вспомнились мои студенческие годы. Учебная практика. Скучная, серая, сплошь цифры да кодексы. Вот мы и бегали к друзьям со следственного факультета – у них учеба была не в пример веселее. Больше всего манил угрозыск. Один из старых оперов частенько поучал нас: зубрите, мол, девчонки, блатную "феню", в жизни все сгодится.
Я насмешливо прищурилась.
– Свидетели, значит?
– Целая фабрика, – с некоторым недоумением подтвердил околоточный надзиратель.
Поманив его пальчиком, я шепотом произнесла:
– У тебя, гражданин начальник, кивалы рамсят не по понятиям. Кумовью в рот глядят за пайку позорную, вона какие ряшки понакусали… – кивком указав на щекастую тетку, ехидно добавила: – А гражданину терпиле передай: пусть рога в сумку сложит да обратку включит, иначе его же подстава против него самого и обернется.
Надзиратель отпрянул от меня, словно от прокаженной.
