Прибывавшие в Москву послы Блистательной Порты были большей частью греками из хороших византийских родов, принявшими ислам, чтобы выразить покорность султану и получить достойную службу. В душе они сохраняли надежду на то, что со временем все вернется на круги своя, Стамбул снова станет Константинополем, и власть вернется к грекам. Послы султана прибывали с предложениями о подписании мира, союза между странами, но сами не больно желали этого союза, который закреплял бы поражение империи, делал бы власть турок еще прочнее. Неоднократно бывавший в Москве Скиндер играл в свою игру, всячески разжигая конфликт между двумя дворами, полагая, что противоборство Москвы и Стамбула будет на руку греческому делу. Посол сеял раздор между двумя странами и, надо сказать, в этом преуспел.
С Максимом Греком посол Скиндер был знаком до приезда в Москву, а так как они происходили из одного сословия и судьбы их семей были во многом схожи, то и политические взгляды этих знатных греков, их упования совпадали. Они часто встречались во время приездов посла и содержание сокровенных бесед от московитов скрывали. Но кое-какие заметки на этот счет дьяки московского князя нашли в бумагах посла. К этому моменту, правда, политическая составляющая обвинений в сотрудничестве с послом Скиндером потеряла актуальность. Но «иосифляне» не могли простить Максиму очень опасных, хорошо мотивированных аргументов, разрушавших их позиции, и всячески старались очернить греческого книжника, находившегося в их полной власти.
В 1531 году состоялся собор, на суд которого снова был выведен усталый и измученный тяжким заключением Максим. Обвиняемый уже не пытался, как прежде, дискутировать с обвинителями, ссылаясь на книжную науку. Он лишь отрицал личную ответственность и злой умысел, валя все на ошибки переписчиков. Но под давлением упорных судей, приведших обличительные примеры, Максим вынужден был признать ошибки — «некие малые описи», — которые-де произошли не от ереси или его, Максимова лукавства, а случайно, по забывчивости, в спешке или даже из-за злоупотребления вином. Публичное саморазоблачение и унижение Максима не удовлетворили натерпевшегося от его обличений митрополита Даниила, и приговором собора Максима признали виновным в преднамеренной порче книг. Его отлучили от причащения Св. Тайн и в оковах отправили в тверской Отроч Успенский монастырь. В мае того же 1531 года пред соборным судом предстал и сподвижник Максима по борьбе с «иосифлянами» Вассиан Патрикеев по прозвищу Косой и был отправлен в Волоколамский монастырь, где прежде содержали Максима Грека. Вассиан вскоре умер, и, как свидетельствовал князь Курбский, якобы даже не своей смертью.
