Эдит Пиаф | страница 4
– Разве я не сказала? Потому что ты мне нравишься…
А потом обняла его и поцеловала в губы.
Эдит Пиаф всегда была истинной француженкой, которая знает, что такое любовь.
6. Жить и не сдаваться
Она расположилась в салоне самолета у самого иллюминатора и невидящими глазами смотрела на проплывающие внизу облака. Ей было все равно, что с ней происходит. За последнюю неделю Эдит почти ничего не ела, только пила апельсиновый сок. Удивительно, но в этой стране все просто свихнулись на апельсиновом соке. Впрочем… какая разница?
– Эдит, так нельзя, – сказала Андреа и сжала узкую, почти прозрачную ладонь Пиаф своими пальцами.
У Андреа Бигар были крепкие руки французской крестьянки.
– Что – нельзя?
Перед собой Эдит видела не лицо, а расплывшееся светлое пятно. Она вдруг пожалела, что не ослепла в детстве. Тогда бы она не увидела Марселя. И, наверное, не влюбилась бы. И сейчас ей было бы все равно, что с ним стало… А что с ним стало? Боже, боже…
И Пиаф зарыдала. Она бессильно уронила голову на плечо секретарши. Худенькое тело сотрясали безутешные, отчаянные рыдания.
– Поплачь, поплачь, маленькая Эдит. Тебе обязательно станет легче, – шептала Андрея и гладила Эдит по голове. – Все проходит. Пройдет и это.
Собственные слезы Андреа старалась сдерживать.
– Стюард, – сказала она твердым голосом. – Принесите чего-нибудь выпить. Не видите – Эдит Пиаф плохо.
– Я не сдамся! – с отчаянием сказала Пиаф и залпом осушила стакан виски. – Слышишь? Ни за что!
Но все это будет только в будущем, а пока…
Поет Пиаф.
7. Рождение звезды
– Ажан, Ажан! Господи, скорей сюда!
– Что такое? Святые угодники… Да она рожает!
Здоровенный полицейский, шумно пыхтя и грязно ругаясь, бежал по тротуару на крики тучной домохозяйки, лицо которой дрожало от возмущения. Для возмущения был повод – прямо на парижской улице, чуть в стороне от редких пешеходов, под дождем лежала женщина и… рожала.
Когда полицейский, красный от напряжения, как помидор, подбежал, все уже закончилось. Измученная родами женщина заворачивала в тряпки орущее дитя. Пуповину она перерезала сама. А когда полицейский, размахивая руками, принялся отчитывать ее, она спокойно повернулась к нему и спросила:
– Ты считаешь, что я не должна была рожать на улице? Хорошо, в следующий раз попрошу разрешения именно у тебя…
– Ладно, ладно, – ответил второй полицейский, подоспевший на звук свистка первого. – Мы же не звери какие, понимаем… Кто у тебя?
– Дочка, – ответила женщина.
