Зеленая трава, прохладная вода чистого ручейка!.. — Глориа подавила невольный вздох. И даже лучше терпеть влажную жару тропиков, даже заболеть тропической лихорадкой, лучше подвергаться нападениям жалящих насекомых и набегам бандитов, чем выносить эти вечные сухие жару и пыль.
Эта пыль поднимается и днем и ночью при малейшем дуновении ветерка, целые облака ее взбиваются копытами животных, колесами телег, шинами автомобилей; пыль попадает в пищу, платье, глаза, уши, легкие; она постоянно сопутствует всем, и от нее никуда нельзя скрыться.
А эта монотонность бездождных дней, в продолжение которых ничего, — абсолютно ничего не случается, чтобы отвлечь мысли от своей печальной участи?..
Глориа подошла к открытому окну, приподняла пыльную занавеску и выглянула наружу. Яркий свет ослепил ее; волны жара заставляли все предметы танцовать и колебаться в воздухе.
Почти под самым окном проходила проезжая дорога; за ней тянулся поселок, — самый жалкий поселок в мире, состоявший из нескольких ветхих некрашенных лачужек, наскоро сбитых из досок корабельного борта и крытых ржавым железом. Солнце проникало в щели стен, но не было ни глины, ни лишнего запаса воды, чтобы замазать их Впрочем, большие запасы воды ожидались на-днях. Они будут привезены по железной дороге в больших стальных вагонах-резервуарах. Но за время перевозки от сильной жары вода портится и принимает дурной запах. Кроме того, она всегда теплая, и ею трудно утолить жажду.
Ни дворика, ни изгороди, ни вьющихся растений ни кустика зеленой свежей травы не встречал унылый взор Глории, — ничего не было в пустыне, кроме дороги, покрытой глубокой серой пылью, доходившей до щиколоток, унылых хижин с серыми от пыли крышами, кроме жалкой колючей растительности, серой от той же пыли.
Там, где дорога вела на невысокий холмик, можно было заметить движущееся облако пыли, вздымавшееся под колесами приближавшейся телеги. По этой дороге надо ехать очень медленно, чтобы возможно меньше поднимать удушливую пыль, которая покрывает таким же толстым слоем легкие человека, как и его лицо и платье.
Подобно следу дыма от невидимой головешки, след пыли медленно приближался к дому, и телега была уже совсем близко, когда Глориа могла рассмотреть в тумане пыли своего отца.
Сойдя с телеги, шатаясь, как пьяный, от усталости, он обогнул угол дома и откашлявшись, стараясь очистить легкие от пыли, вошел в дом.
Главный буровщик нефтяного колодца № 1, Дональд Фиск, был еще здоровый и крепкий мужчина, но, казалось, горячие лучи солнца высушили и его, — до того худ он был. Кожа от загара сделалась совсем черного цвета, и когда он смеялся, белые зубы сверкали, точно жемчуг. Как и от всех рабочих в Эль-Сентро, от него пахло потом и нефтью. Дональд быстрым движением руки вытер пот со лба и нежно поцеловал дочь.
