- Погодите, не кладите трубку, - забеспокоились на другом конце провода. – Я прошу вас, передайте товарищу Сеитовой телефон полковника NN, с которым она может переговорить по вопросу, очень для нее важному.
И Камиллу был продиктован номер телефона.
- Хорошо, при случае я передам ваш телефон, - Камилл записал продиктованные ему цифры.
- Очень буду вам благодарен, если вы сообщите этот номер Светлане Сеитовой, с тем, чтобы она завтра утром позвонила нам. Всего хорошего.
Камилл невежливо не ответил на «доброе пожелание» собеседника и положил трубку, когда в ней раздались короткие гудки.
Во время этого короткого телефонного разговора гости настороженно смотрели на хозяина квартиры. Положив трубку, Камилл рассмеялся и обратился к Светлане:
- Товарищ Сеитова, полковник госбезопасности NN ждет вашего звонка завтра утром по вопросу, очень важному для вас.
Присутствующие были в недоумении: почему кагебистам приспичило говорить именно со Светланой?
- Наверное, Светлану хотят использовать в качестве агента в нашем лагере, - со смехом произнес один из гостей.
Наутро Светлана позвонила из камилловой же квартиры – чего уж играть в конспирацию! – этому полковнику NN и была приглашена в здание на Лубянке. Провожала Свету в логово большая группа земляков, которая осталась дожидаться ее в скверике напротив Политехнического музея.
…Его фамилия была Нюркин, но в целях благозвучия ему на службе дали псевдоним «Огневой». Так и числился он в табели - капитан Алексей Огневой (Нюркин). Это был рослый белокурый красавец, которому недостаток интеллекта возмещала наглость, и который посему пользовался успехом у женщин определенного круга. Соответственно этому и определялось его использование в спецоперациях, что породило у капитана завышенное представление о своей неотразимости. Однако начальство знало об ограниченности сферы, в которой эта «белокурая бестия» может быть использована. Кроме всего прочего Нюркину-Огневому не давались иностранные языки, что позволяло привлекать его к операциям в основном внутри страны. Но когда возникала необходимость в операциях вне сферы контингента, в котором действовали флюиды белокурого капитана, то этого на все готового офицера руководство иногда все же использовало и здесь, цинично ухмыляясь, что «бабы есть бабы» - и часто срабатывало. Нюркин ходил «в народе» с расправленными плечами, приподымая грудную клетку и победно посматривая по сторонам, отчего походка у него была слегка подпрыгивающая. В стенах же родного учреждения поступь его менялась, он твердо ступал по паркету, почти не сгибая колен, и взгляд его становился ищущим – сказывалась легкая близорукость.
