А ведь я понимаю, что они говорят! Еще пара секунд, и она окончательно убедилась в том, что это сербско-хорватский язык. Эбби закрыла глаза, хотя из-за повязки в этом не было необходимости.
Ее повели куда-то вверх по лестнице, бесцеремонно толкая и нисколько не заботясь о том, что она больно цепляется ногами за невидимые препятствия. Впрочем, вскоре она оказалась на ровной поверхности. Затем где-то рядом открылась и закрылась дверь. Наконец ее перестали тянуть за собой, и она остановилась. Чья-то рука сорвала с ее глаз повязку.
В первый миг ей показалось, что ее привезли в музей. Она стояла в центре черной комнаты без окон. Светильники на потолке. Серебристый свет, падающий на прикрепленные к стенам экспонаты. Плиты белого камня с высеченными на них изображениями богов, животных, растений или же украшенные одними надписями. Почти у всех были сколоты края, как будто их второпях вырубили из более крупных сооружений. Посередине комнаты стоял стол — мраморная плита на металлических ножках, голая, без единого предмета. В кожаном кресле за столом сидел худощавый мужчина с седеющими волосами. На нем был черный костюм и белая рубашка с расстегнутым воротником, как будто он собрался на светскую вечеринку. На коленях у него лежал пистолет с хромированной рукояткой. Стоило Эбби переступить порог, как он взял пистолет с колен и прицелился. Эбби резко отшатнулась. Незнакомец довольно улыбнулся.
— Эбигейл Кормак. Ты задумывалась о том, почему ты до сих пор жива?
Эбби не сводила с него растерянных глаз.
— Кто вы?
Незнакомец указал пистолетом на стены с мраморными плитами.
— Коллекционер. Арт-дилер. Покупаю и продаю антиквариат.
Эбби посмотрела на его лицо. Острые скулы, узкий подбородок, глубоко посаженные глаза. Из-за стола на нее смотрело реальное лицо реального человека, а не смазанная газетная фотография, которую она видела в Британской библиотеке. Правда, теперь он выглядел гораздо старше. У глаз залегли морщины, волосы поредели. Он отрастил небольшую бородку, в которой серебрились седые волоски. Однако кое-что в его облике никуда не делось — холодная безжалостность, которую не мог скрыть даже расплывчатый газетный снимок.
— Вы Золтан Драгович.
Мужчина на другом конце стола прищурился и, вновь наведя на нее пистолет, щелкнул предохранителем. Эбби услышала, как охранник за ее спиной сделал шаг в сторону.
— Собираетесь меня убить? — Ну, давай, стреляй! — хотелось крикнуть ей. — Давай, чего медлишь
