— Да, мне тоже так показалось… Ситуация, по-моему, меняется… не в его пользу, — шепчет Петрина, бросая на Оницою неуверенный взгляд.
Она похожа на ученицу, которая освоила теорию и ищет случая самостоятельно испытать ее на практике: правильно ли я ее применила? Не ошиблась ли? — спрашивают глаза Петрины, устремленные на Оницою.
— Здесь не слишком приятно. — Оницою колеблется. — Не слишком приятно, но все-таки давай пройдемся еще пешком до центра… А что, не зайти ли нам выпить пива?
Столики стоят на террасе между домами, в двух шагах от трамвайной линии. Слева на белой стене одного из домов все еще красуется надпись. ЗАМФИРЕСКУ, ТОРГОВЛЯ ВИНАМИ, — гласят огромные черные буквы. Справа — бывший доходный дом с темной подворотней, где выстроились в ряд полные мусорные баки. А посередине — легкие металлические столы, плетеные пластиковые стулья на металлическом каркасе, желтые и зеленые. Посетители — только мужчины, чокаются, хохочут, лица у них красные от солнца и выпитого пива. Цементные ступеньки поднимаются к облупленной двери уборной, оттуда ведут мокрые следы.
— Судя по ситуации, нас ожидают тревожные дни, вот увидишь, — говорит Оницою, возвращаясь к прерванному разговору, а Петрина послушно и безучастно следует за ним к единственному незанятому столику.
Он отодвигает стул, она садится, кончиками пальцев осторожно завертывает край скатерти в синюю клетку, засыпанной пеплом, ореховой скорлупой и запятнанной красным вином.
— Будут тяжелые битвы, вот увидишь, — продолжает Оницою. Он поворачивается к официантке и, заказывая, разглядывает ее мясистые икры — икры женщины, которой перевалило за тридцать. — Боюсь только, что эта возня создает неблагоприятное впечатление наверху… Впечатление, неблагоприятное для нашего учреждения, — добавляет он.
Ее взгляд рассеянно скользит по набережной, утопающей в густой запыленной зелени старых деревьев. На ярком солнце зеркалом сверкает асфальт. Подул ветер — маслянистая, застоявшаяся вода Дымбовицы идет рябью, трепещет, шелестит листва; отсюда, сверху, видно, как солнечный свет, просеиваясь сквозь листья, мерцает на воде каким-то странным калейдоскопом.
— Боюсь, что это кончится катастрофой… И расплачиваться будут — вот увидишь — невинные, те, кто занимается своим делом, а не политиканством, — заключает он, поджав губы и скорбно покачав головой.
Пивная пена поднимается, поднимается, вот-вот убежит через край.
— Скорее! — вскрикивает Петрина, указывая пальцем на стакан.
