Подари себе день каникул | страница 5

Поэтика этого рассказа сближает писательницу, вошедшую в литературу в 70-е годы, с молодыми румынскими прозаиками, заявившими о себе в 80-е. Если между 1966 и 1980 годами румынская проза дала большие реалистические романы, психологические и социальные, с ярко выраженной авторской позицией, то в последнее десятилетие большинство молодых писателей тяготеет к короткой прозе, к линейному повествованию, представляющему собой будто сколок с жизни. Я читал в одном американском журнале, что в США и в других западных странах оживился интерес к подобному очерку нравов. Мне кажется, Габриэла Адамештяну тоже идет по этому пути.

Породненные привычкой, они вечерами раздевались рядом. Рассеянно и равнодушно, при свете, не вспоминая о минутах страсти. Столько лет, проведенных бок о бок, яростное внимание к вещам, которые медленно, с трудом наполняли уютную тишину их новой двухкомнатной квартирки… В дешевом сиянии зеркала, купленного в кредит, криво отражалось всякое движение их тел, чуть поддавшихся времени: ее фигура, стандартизованная прямыми линиями, будто специально предназначенная для дорогих свитеров и короткой габардиновой юбки; его — немного отяжелевшая, округлившаяся, пригасшая в движениях. Не стало уже былого трепета, когда, сойдясь по мановению, привычно, заученно соединялись тела, настолько привычно, что не различить было в этом слиянии границ и запаха собственного тела.

— Ты не узнавала, что там с телефоном? Заявление валяется уже полтора года… — крикнул Дину из дальней комнаты.

Она не ответила. Зажатая в голубых тисках ванной, она беспокойно терла лосьоном расширенные поры лица. Потом нетерпеливо стянула через голову липкую комбинацию и дрожащими пальцами еще раз ощупала распухшее плечо. Что-то затаилось в глубине ее существа, ледяным ужасом сковало кровь, и в ночной темноте, глядевшей сквозь высокие окна, она забивалась в подушки, обхватив руками свое, будто не ей принадлежащее тело…

Несколько минут все же витала над ними нежность — бледный отзвук их близости. Мимоходом она наклонилась к дочке. Надо укрыть ее, долго ли еще девочка будет раскрываться по ночам? — подумалось вскользь, и она снова заглянула в ее личико, радуясь и удивляясь, что появилась на свет — и откуда? — что существует здесь, рядом, эта живая связь между ними, что можно взглянуть на эти сомкнутые сном веки, на маленькие ручонки, вцепившиеся в подушку.

— Я, кажется, спросил тебя о чем-то, — крикнул он; голос как будто ближе. Хлопает дверца шкафа — отыскивает бритву. — Но ты взяла за моду не отвечать, когда тебе не нравится…