— …Мед что надо: белой акации! Оно, конечно, иногда и попробуешь. Потому как есть можно было — сколько душе угодно, это точно. Ну когда и возьмешь баночку. Так ведь и то с опаской…
Вспоротое пахотой бурое поле в багряных отблесках заката напоминает перезрелую сердцевину арбуза. Белые пятна овец испещрили его. Белые тени мелькают в глазах, и уже кажется, будто стерня вовсе не стерня, а недобритая седая борода, и овцы выглядят пучками белых волос на темном лице земли.
— А что твой-то, с которым ты жила?
— Да, твой-то что? С тобой переехал?
— Нет…
Она улыбается, сверкая кривыми белыми зубами. Весело и кротко.
— Дом я продала… Как стали мы сюда переезжать, а он и говорит, мол, документы на дом оформляй на меня. Ну а я на него оформлять не захотела, он и ушел…
Поле. Женщины сажают перец: сожженные солнцем лица, платки низко надвинуты на лоб, серые нитяные чулки завязаны под коленями. Одна за другой распрямляются и, загородив глаза ладонью, глядят на поезд. Неожиданно обдает запахом навоза и земли, слышно, как аист хлопает крыльями.
— Виданое ли дело — выправлять ему документы на дом! А дети?
— Я тебе так скажу: непорядочный он человек, раз документы на себя выправлять требовал!
— Права у тебя такого нету! Не имеешь ты права на него выправлять. Закон…
— Право-то ты имеешь…
Она улыбается.
— Да его и видно, что он за человек — не поймешь, когда у него получка бывает… Не поймешь, сколько зарабатывает…
Пруд. Пронзительно-зеленое зеркало воды, украшенное ряской.
Собеседницы, все три разом, проталкиваются к выходу.
— Э, да зачем тебе замуж, замужем ты была! И дети у тебя есть. Их-то вырастить надо…
— Оно бы, может, и ничего… Кабы человек хороший…
Дома ярко-синие, ярко-зеленые. На изгородях сушатся связки табака. Вагон остановился как раз перед буфетом. Двое тщедушных работяг в выгоревших спецовках и запыленных беретах выходят с откупоренными бутылками пива.
— Глянь-ка вон на того, длинного, — ишь, горло-то дерет, петуха перед армией напоследок пускает.
Вроде из купе кто-то вышел. Может, освободилось место?
…А то и бензин воровали. Это у которых малолитражки. Так один приладился: на плече вот такусенькая сумочка — точь-в-точь под бидон. Наполнит бидон бензином и идет. Прямо безо всяких проходил. Ух и сильны бродяги, это ж надо, как перли, чтоб им ни дна ни покрышки!
Дверь купе приоткрыта. Шибает запахом цуйки.
— …А в шестьдесят восьмом один упер самолет. Самолет Красного Креста! Угнал через Венгрию в Австрию — и привет!
