— Это очень далеко, и жить там можно спокойно, но я вернусь, естественно, чтобы исполнить свой гражданский долг.
— Ах, это замечательно, Брид, а то вы меня испугали. Представляю, что напишут газеты, если один из членов нашего правительства надумает скрыться! Хорошо бы выглядели! Майоль, вы должны будете закрыть все лазейки, сами понимаете, хитрецов будет предостаточно. В семьдесят один год и шесть месяцев во многих вселится демон туризма! Говоря о газетах, надо сделать так, чтобы они стали работать еще более активно! Сегодняшней ночью им дали достаточно пищи для размышлений! Мне очень хочется немедленно прочесть их заголовки… На Францию надели свинцовый колпак…
— Покойтесь с миром! — предложила Брижит Лаверно. — Это должно понравиться «Либерасьон».
— Попраны права человека! — Франсуазе Моро очень нравился заголовок, обыгрывающий права человека.
Сыпались предложения, вылетали пробки из бутылок, шампанское не подстегивало воображение, из министров не получилось бы хороших журналистов. Франсуаза Браше в эти разговоры почти не вмешивалась. Эти сеансы вульгарного расслабления вызывали у нее только сострадание. Впереди было столько работы, а тут напрасно теряли время!
Устав изобретать заголовки газет, Бужон проворчал, стараясь, чтобы его не услышала мадам Моро, что неплохо было бы что-нибудь пожевать. Сэндвичи? Он не говорил о том, чтобы поесть, просто перекусить. Небольшим кусочком свежей плоти. Не мог бы Бофор пригласить сюда нескольких девушек, которые…
Но Бофор был не в том состоянии, чтобы слушать, а тем более кого-то приглашать. С расстегнутым ремнем, закинутым за спину галстуком, с подтеками шампанского на рубашке, он лежал поперек кресла и храпел. Кузен Макс не мог не подумать о том, что с таким министром внутренних дел Франция могла спать спокойно. Но он был его начальником, ему он был обязан своим повышением. Такова жизнь, уходя, заключил он.
Пока он рассказывал о своем начальнике, я следил за хозяином «Регалти». Он готовился закрыть свое заведение, мы были последними клиентами. Поставив стулья на столы, погасив свет за стойкой, он подметал пол в зале. Среди опилок и обрывков бумаги позвякивали куски битого стекла. Мне показалось, что Кузен Макс, ловко орудуя метлой, сгребал в одну кучу послушных, как бараны, семидесятилетних, гонял их с одной стороны на другую, а когда метла на время оставляла их, чтобы достать их собратьев, притаившихся под столом, никто и не думал убегать, они принимали отставших с безразличием и снова начинали свой зловещий танец, покорно сметаясь в совок и стройными рядами отправляясь в горнило мусорного ящика.
