— Церемония уже скоро. — заговорила Афина, пока лифт мчал нас на верхний этаж здания Свободы. — И я хочу прочувствовать все по максимуму. Сама же знаешь, на курсах нам рассказывали о том, что будет, происходит с нашей психикой, после Перехода.
— А ты прочувствовала еще не все? — стараясь вложить в слова иронию, подначила я.
— Как-то страшновато смотреть в лицо вечности. Я изменюсь… Может быть, даже стану по-другому смотреть на привычные вещи. — Афина говорила искренне, не прячась за неестественностью, и я разделяла ее опасения. Они были мне понятны, потому что я сама до сих пор не была уверенна, хочу ли совершать Переход.
— Ты можешь отказаться. Пока еще не поздно.
— Не говори глупостей, Рори, сама знаешь, сколько это стоит! — она тут же стала прежней, в мгновение, убедив себя в циничности.
Лифт плавно остановился, и за раскрывшимися дверьми показалась прихожая дома Париса. Афина вышла, я за ней. Квартира просто с ног сшибательная: наполненная светом, с минимумом мебели. Из-за огромного количества панорамных окон складывается такое впечатление, что стоишь на вершине холма и твоему взору открыта вся Византия с ее величественными зданиями и переплетением магнитных колец. Я бы смогла жить в этом доме!
Из дальней комнаты вышел Парис и, разминая плечи, направился к нам. На нем лишь узкие светлые брюки — похоже верхняя одежда у него не в фаворите. Парис отлично сложен; при ходьбе мускулы напрягались, от чего он выглядел сверхмужественно. Как сказала бы Афина: «чистый секс». Поймав себя на том, что любуюсь его торсом (причем слишком откровенно), поспешно отвела взгляд. Но как только он оказался рядом с нами, мне пришлось взглянуть ему в глаза, приветствуя.
Парис смотрел на меня в упор. Так, словно ждал давно. От этого я почувствовала себя неуютно, но глаз не опустила. Он очень и очень привлекательный молодой человек, одни милые ямочки на щеках чего стоят! Но главная его ловушка — глаза. О, Дориан великий, он даже с тобой мог бы посоревноваться за звание красавчика!
— Ух, ты! У нас намечается вечеринка? — криво улыбнувшись, спросил парень, окинув нас обеих игривым взглядом.
— Только если ты обещаешь не надевать рубашку. — прильнув к груди Париса, мягко сказала Афина (облапав наверное все восемь кубиков его пресса).
Парень будто смутившись, отстранился от моей подруги, хотя это совершенно не соответствовало его репутации дамского угодника. Он, занервничав, стал искать моего взгляда, но я не хотела встречаться с ним глазами, наверное, подсознательно я уже знала, что он ко мне не равнодушен и его симпатии я не разделяю.
