Я нес галстук под мышкой.
– У нее много посетителей? – поинтересовался я.
– Вчера вечером из ваших было много, – сказал он.
Выйдя из холла, мы словно попали в лабиринт одиноких лабораторий, но Род знал дорогу. Остановившись, он надавил на поршень в стене, и впереди по коридору открылись, разъехавшись, две чрезмерно огромные двери. Я все уверял себя, что посмотрю на Эдриен и не отвернусь, как бы она ни была покалечена: что она сильно пострадала, что ей трудно выдерживать взгляды и поддерживать беседу.
Что подумает Род, став свидетелем такого воссоединения? По сути, я, наверное, знаю его дочь лучше, чем он сам. Думаю, это их самая длительная встреча за последние десять лет. Но он шел впереди, как безропотный медведь.
Он завел меня в небольшое отделение, в торце которого стоял стол медсестры, а остальное пространство было забито каталками и кроватями. Оно выводило в пять-шесть палат; все они были заняты за исключением той, перед которой остановился Род. Свет там горел чрезмерно яркий, как в ночном клубе после закрытия, внутри мыли пол.
– Вы что, ее уже перевезли? – крикнул Род.
Уборщик испуганно посмотрел на него – он не понимал по-английски.
Я отошел к заброшенным сбитым в кучу кроватям, словно знал что-то такое, чего не знал Род. И нашел ее.
Каталку с Эдриен, высота которой доходила мне до диафрагмы, поставили в коридоре.
На глазах у нее была повязка, на шее воротник, остальное тело накрыто простыней.
На губах появились белые точки, как на убранном в холодильник куске жареного мяса. Кожа с краю повязки, закрывавшей глаза, припухла, почернела, как графит, к уху вели ужасные тающие ручейки. Она была без сознания, но выражение губ мрачное, знающее.
Узнал я ее по носу.
Род подошел к изголовью и взялся за углы. Он надул щеки, посмотрел на Эдриен, а потом легонько вздохнул, выпуская воздух на ее спутавшиеся волосы.
– Она в сознании?
– Она не очнется еще несколько дней, мой друг.
Я был в шоке. Возможно, глаза Эдриен завязали не зря, как будто она не могла посмотреть в лицо случившемуся. Но зачем все остальное – смятые простыни, капельницы, которые на время положили ей между ног? Я вообще не мог поверить в реальность Эдриен. И в то, что она так сильно и основательно пострадала.
Род обошел каталку и встал напротив меня, взялся за поручни, расставив руки.
– Она настоящий боец, – сказал он.
– Да, – согласился я.
– Ты откуда приехал?
– Из Нью-Йорка. А вы все еще в Род-Айленде?
Он посмотрел на меня с удивлением. Потом кивнул.
