– Я принес тебе кое-что, – сообщил я.
В самую последнюю минуту я завернул пистолет в джинсы, которые валялись на заднем сиденье. Эдриен потянула за штанину, и он выпал.
– Ты в курсе, что это можно просто так вот купить в магазине?
Она сделала небольшой шаг назад, как от змеи.
– Боже.
Я думал, что она зальется смехом. Но нет.
– Это тебе, – сказал я, глотая слова.
Эдриен разволновалась. Она подняла пистолет, взяв его рукавом рубашки и держа на вытянутой руке, словно не хотела оставить на нем отпечатки пальцев. Потом согнула руку и нацелилась в меня.
– Он заряжен, – предупредил я.
Она сощурилась, как будто целясь. Прямо мне в живот.
Но голос прозвучал напряженно.
– И почему он заряжен? – спросила Эдриен.
В студии с противоположных сторон были окна из стеклянных блоков. Я хотел сказать, что собирался стрелять в них, посмотреть, как они лопнут.
– Я вообще-то не предполагал, что все это покажется столь агрессивным.
Эдриен не просто вдохновляла меня, она вдохновляла меня чересчур: безумная идея такого опасного подарка пришла мне в голову, потому что подарок был для нее. Она доказала, что заслуживает такого. Эдриен подняла пистолет, повернула, прицелилась.
– Будет громко, – предупредила она, расставила ноги пошире и снова подняла пистолет. В стеклянных квадратиках горело солнце.
В тот миг, когда вылетела пуля, глаза мои рефлекторно закрылись, как будто я чихнул, но я вроде бы заметил, как ее светлые пряди взлетели, а потом упали обратно на плечи. Где-то на заднем плане грохота выстрела (от него образовался большой шар белого шума) я расслышал приятный шлепок и звон стекла.
Эдриен сразу же выпустила и вторую пулю, почти как профессионал.
– А ты?
У меня уже звенело в ушах, но я взял пистолет. В скаутском отряде я стрелял из «Магнума» 357-го калибра и уже отрепетировал в уме, как правильно держать и с какого расстояния стрелять.
Я нажал на курок.
На этот раз звук меня разочаровал; вместо красивого громкого выстрела получился скорее короткий удар по запястью. И дыма было больше – в общем, не так приятно, как в первый раз. Я не знал, что делать дальше. Потом выстрелила Эдриен. Потом опять я.
Может, следовало пробить дыры в ее холстах, раз уж я принес пистолет в студию. А то она сама уже заскучала. И начала пятиться в сторону мольберта. Я аккуратно положил пистолет на стол, чтобы не отвлекать ее.
Остальное было таким интимным, что и не перескажешь: не произошло ничего. Эдриен вернулась к работе. Вскоре единственным, что отличалось от привычной обстановки, стал ветер, влетающий через пробитые дыры. Но никто из нас не высказался на эту тему. Никому не казалось, что следует нарушать тишину. Меня уносило в грезы – я был в таком замешательстве, что на глаза как будто давило, словно наваливался сон – и меня охватило беспокойство из разряда фантастики, будто воздух, который задувает с улицы, изменит ее картины – ну, будет их сушить или смещать краску вбок.
