Вывеска «Центра исполнительского искусства» светилась все так же ярко: здесь снова ставят «Богему», ла-ла-ла. Один мой друг, который успел пожить в совершенно разных местах, однажды сказал, что истинный город – это такое место, где можно петь на улицах, не производя впечатление сумасшедшего. Но в Талсе на улице тебя никто даже не мог услышать. Достаточно просто пройтись пешком, чтобы тебя приняли за ненормального. Из-за угла вывернула машина и проехала мимо. Я вспомнил времена, когда еще не бывал за пределами этого города. В том возрасте человек обычно и не против произвести впечатление, будто безумен.
По сути, именно этим так решительно и занималась Эдриен, столь смело и продуманно. Общаясь с ее друзьями, собравшимися в больнице, я не услышал ничего об ее нестандартности, о дерзости ее спонтанных выходок. Однажды она остригла мне волосы, когда я спал. Она продемонстрировала этим… что именно? Свое присутствие и в конечном счете мосты веры, упирающиеся в ее молчаливое ощущение момента. А как Эдриен ходила по улице! Я подумал, вот если бы я увидел ее сейчас – если бы я был из тех техасцев, что приехали на встречу с Лидией, вышел бы на улицу покурить, а мимо меня прошла бы она, молодая женщина, сутуловатая, с выражением абсолютной невозмутимости на лице, с мешками под глазами, в юбке и на каблуках.
Бизнесмену, вероятно, покажется, что с ним заигрывают. Возможно, ее образ надолго задержится в его мыслях. Но, быть может, потом, вспоминая, бизнесмен подумает, что видел ее насквозь с этой ее яркой юбкой и гордо вздернутой головой.
Помню, как-то в студии Эдриен рисовала, а потом повернулась ко мне. «Ты действительно думаешь, что я хороша?»
Она в этот момент держала намазанную краской кисть в руке.
Может быть, она растрачивала свою жизнь ни на что. Я ступил на Главную улицу, и с этого момента как будто начался выдох после задержанного надолго дыхания: все светофоры переключились на зеленый, обогнавшие меня машины, да и все, кто скопился на перекрестке, перестали сдерживаться и покатили дальше. И вскоре исчезли. На самой дороге, на этом одностороннем участке, не было желтой разметки, и она тянулась спокойно, от бордюра до бордюра, подтянутая и полная достоинства, как спина священника.
Я пошел дальше.
Раньше это была грязная улица, полигон хулиганов, в день получки они шатались тут, поливая дорогу пивом, отирались у витрин, пялились в новые крытые галереи банков и двухэтажных офисных зданий. И еще там ходил трамвай. Но с тех пор тут навели порядок, последним спонтанным действом, которое тут происходило, были расовые беспорядки. И то еще до рождения наших родителей. А теперь здесь такая чистота, что даже энтузиастам обустройства города эта улица стала казаться скучной, так что они ведут обсуждения на эту тему и голосуют и переголосовывают за всякие идеи вроде той, чтобы убрать мощеную дорогу и построить пешеходную улицу или просто сменить покрытие, а через некоторое время вернуть на место светофоры.
