- Господин инженер, торпеды готовы к пуску, - доложил механик.
- Командуй, боцман, - предложил Ершов.
- Николай Николаевич! Это не по-христиански, не по обычаям! - воспротивился Жиглов.
- Ты еще на законы ведения войны сошлись! - удивился Ершов.
- Вот и я о том! Мы же не разбойники-душегубы!
Ершов замолчал, и передумал, но не потому что Жиглов его убедил.
- Согласен, дадим возможность япошкам спастись, даже поможем им, боцман. Офицеров заберем с собой. Хочу их допросить, уж очень подозрительна наша встреча. Надо поджечь корвет, знатная дымовуха получится, может, увидит кто из рыбаков и спасет матросов.
- Южный ветер сам отнесет их шлюпки к Сахалину, - высказал своё мнение боцман.
- Подойдем ближе и спустим шлюпку!
- Есть, господин инженер! Средний вперед! - отдал Жиглов команду.
Ершов спустился к себе в каюту и вынул из сундука дюжину наручников.
Когда Николай отдавал наручники Костомарову, то Жиглов посмотрел на него с подозрением.
- Что ты так смотришь, боцман? Это образцы товаров! Я и вешалки, и зажигалки, и разводные ключи с собой вожу.
- Да я молчу, господин инженер. Молчу.
- Да твою же мать! Что же такое? Сплошь гуманисты какие-то! Я сам сделаю эту "грязную" работу, - сказал Ершов, забирая наручники у матроса.
Боцман остановил баржу в сорока метрах от корвета. Японский корабль сильно наклонился, но еще не собирался переворачиваться. Причиной тому могла послужить слаженная работа матросов на помпах, или они грамотно подвели пластырь под пробоины, а, может быть, деревянный корпус корабля существенно увеличивал плавучесть.
Ершов не был знаком с законами ведения войны, да, собственно, и не причислял японцев к тем, к кому эти законы относились. Короче, Николай был скрытый расист. Когда мичман с корвета попытался выстрелить из револьвера, Ершов выдал длинную очередь из автомата по всей японской шлюпке. Офицеры и матросы посыпались в воду и на дно шлюпки. Создалось такое впечатление, что Николай их всех перебил одной очередью. Чуть позже выяснилось: это далеко не так.
- Они такие мелкие! Не попадешь! - смущенно оправдывался Ершов, в ответ на добродушные подшучивания казаков.
Как бы то ни было, но задание казаки выполнили полностью. И офицеров всех взяли в плен, и корвет прекрасно загорелся от одной только канистры соляра. Единственное, что омрачало победу, было выражение лица японского капитана, когда Ершов защелкнул наручники. Глаза офицера сверкали возмущением и гневом. Николаю стало неуютно, и даже стыдно, будто он совершает что-то непотребное. Ершов разозлился, на себя, и зло ударил капитана по лицу.
