порицал подобную практику, вопрошая: «Кому не приходилось видеть этих сосланных детей, когда их приносят к матери? Как они плачут, вырываются из материнских рук и тянутся к няне!»
Бедные деревенские женщины были, безусловно, рады дополнительным деньгам за то, чтобы нянчить детей мелкопоместного дворянства. Деревенская кормилица зарабатывала в неделю около двух с половиной шиллингов, но даже и так называемая сухая няня (та, что, не являясь кормилицей, только присматривала за детьми) могла вносить недурной вклад в доходы своей семьи. Мы не знаем, находила ли миссис Остин для каждого из своих детей кормилицу, или после нескольких месяцев у материнской груди в деревне их переводили на смесь из молока и муки[5]. Скорее, верно последнее, поскольку в отношении трехмесячной Кассандры она использовала выражение «отняла от груди». Как бы то ни было, няни считались фигурами малозначительными; до нас не дошли имена ни одной из них.
Итак, дети Остинов росли в деревне, там их кормили, купали, учили первым шагам и первым словам. Когда малыши достигали более или менее сознательного возраста, они возвращались в родной дом. Если смотреть на дело с чисто «физической» точки зрения, система эта работала неплохо. В то время в Лондоне более половины детей умирали, не дожив до пяти лет, и, хотя в провинции дела обстояли несколько лучше, уровень детской смертности был высоким повсюду. А Остины не только не потеряли ни одного ребенка, но и вырастили всех здоровыми.
А вот каковы были психологические последствия воспитательной системы миссис Остин — это другой вопрос. Так, в случае с Джейн отсутствие близости с матерью давало себя знать на протяжении всей жизни. Более того, во всех взрослых письмах Остин неизменно чувствуется скрытность, отчужденность. Перед вами создание с богатым и живым внутренним миром, но все это спрятано под твердым панцирем. Лишь изредка наружу показывается клешня — и она может больно ущипнуть, если вы чем-то заденете ее обладательницу. Это письма человека, который боится открыть свое сердце; в этом отстраненном взрослом вы чувствуете ребенка, неуверенного и незащищенного, ищущего любви и обороняющегося от возможного неприятия.
Система миссис Остин позволяла легче и аккуратнее вести хозяйство в приходском доме, и хозяйка дома не видела в ней ничего жестокого или необычного. Как и многие ее современники, она считала, что до тех пор, пока в детях явственно не проснется разум, их нужно лишь держать хотя бы в относительной чистоте, кормить и не давать им мерзнуть. Одна из ее современниц, также мать большого семейства, писала, что роль мачехи устраивает ее не меньше, чем роль матери: «Я не прочь избавиться от этой обузы на то время, пока они всего лишь овощи, а потом — лишь животные». По словам одного из внуков
