Обе сестры были с родителями в Годмершеме летом 1798 года. Кассандра осталась там помочь Элизабет с очередным новорожденным, а Джейн отправилась домой вместе с мистером и миссис Остин. Следующая подборка писем дает подробную картину ее повседневного общения с родителями; Джейн вновь «точит ножи», превращая суету матери по поводу ее собственного здоровья в сплошную шутку. Миссис Остин почувствовала себя неважно еще на первом этапе их сложного путешествия, и ей потребовалось пару раз принять лечебные микстуры и несколько раз закусить куском хлеба. Но к тому моменту, когда они достигли гостиницы в Дартфорде, ей полегчало настолько, что она съела обед, состоявший из бифштекса и вареной курятины. Она решила занять вместе с Джейн комнату с двуспальной кроватью, оставив вторую комнату в полном распоряжении мистера Остина. Джейн не комментирует это решение. «Сегодняшний день был во всех отношениях приятнее, чем я ожидала, — пишет она. — Вокруг не было толпы, да и особых расстройств не приключилось». Это, видимо, нужно понимать как выражение того, что день прошел недурно.
В гостинице отец уселся читать роман, а мать устроилась у камина. Джейн же тем временем обнаружила, что пропали ее коробки с деньгами, письмами и бумагами. Хозяин гостиницы высказал предположение, что их могли привязать к карете, идущей в Грейвсенд, — оттуда багаж отправят в Вест-Индию. Так оно и оказалось. Карету быстро нагнали, коробки вернули. На следующее утро семейству предстоял дальнейший путь, в связи с чем миссис Остин стремительно почувствовала себя хуже, жаловалась на «жар в горле» и «тот особый вид желудочного расстройства, который всегда предшествует ее болезням». Добравшись до Бейзингстока, они прямиком направились к Лифорду, семейному врачу, который прописал настойку опия, по двенадцать капель на ночь. Миссис Остин тут же завела с доктором уютную беседу о преимуществах чая из одуванчиков перед опием. Кстати, из-за этого они пропустили ажиотаж на улицах, сопровождавший прибытие еще одного больного — короля, следовавшего через Бейзингсток из Уэймута в Виндзор. Город был полон народа, собравшегося его приветствовать.
Миссис Остин с трудом вытащили от Лифорда и довезли последние несколько миль до Стивентона. Джейн теперь отвечала за настойку опия, которую должна была капать матери каждый вечер. Эта обязанность ей нравилась. Когда из Дина поприветствовать вернувшихся путешественников приехал Джеймс, миссис Остин вновь воспрянула духом и оживленно болтала с сыном до самого отхода ко сну, но затем уж опийная настойка мистера Лифорда свалила ее с ног на весь следующий день. Джейн с отцом обедали вдвоем. «Как странно!» — писала она Кассандре. Странно отдавать распоряжения на кухне, странно остаться дома единственной из детей и сидеть за этим большим столом. Мистер Остин был занят размышлениями, как помочь Фрэнку, служившему на Средиземном море и, казалось, навсегда застрявшему в лейтенантах. Определенно отцу пришла пора вмешаться и написать влиятельным людям. Чарльз, в свои восемнадцать тоже лейтенант, горел желанием перевестись на какой-нибудь боевой корабль, который скорее примет участие в настоящем деле. Мистер Остин написал адмиралу Гамбье, родственнику первой жены Джеймса, а тот в свою очередь посовещался с лордом Спенсером, первым лордом Адмиралтейства, который приходился родней бывшему начальнику и другу Генри, полковнику Чарльзу Спенсеру. Обращения эти возымели действие, и к Рождеству Фрэнк был произведен в коммандеры, а Чарльз получил назначение на фрегат. Генри также получил повышение — был произведен в капитаны и официально назначен полковым казначеем. Так что для воинственных Остинов настал тройной триумф.
