– Кто это? – спросил безусый подмастерье своего спутника, возрастом постарше.
– Авелин Дангон. Дочь известного ткача и художника Клода Дангона. Под ее окнами стараются проложить свой маршрут для прогулок многие завидные женихи Лиона. Но ее отец не принимает сватов. Поговаривают, что он сектант.
– Сектант?!
– Да. Вероятно, он хочет выдать свою дочь замуж за такого же самокрещенца. Одному свату он заявил, что его дочь выберет себе мужа сама и пойдет под венец по любви.
– Слыханное ли это дело, девушке из порядочной семьи выходить замуж без отцовского веления?! Наверняка это отговорка. Просто еще не подобрал дочери жениха из «своих».
– Что мы стоим? Опоздаем на мануфактуру и лишимся заработанных денег! – И молодые люди опрометью понеслись вверх по улице.
Авелин Дангон продолжала бежать вниз по улице, навстречу звуку колокола католического храма. С самого утра она почувствовала, что начало этого дня какое-то особенное. Что-то изумительное должно приключиться с ней сегодня. Такое часто случается с юными девами, когда рассвет предвещает чудо и охватывает все существо необъяснимым счастьем. Это потом, по прошествии многих лет, в более зрелом возрасте человек начинает свой день с тревоги и дурных предчувствий. Люди зачем-то сами отравляют себе жизнь неоправданными страхами, полагая, что это позволяет им быть начеку, а на самом деле – заставляют себя быть добровольно несчастными.
Авелин разбудила заря, залившая ее комнату алым светом через окно, которое ее матушка Мария забыла закрыть вечером деревянными ставнями. Вместе с красными лучами солнца комнату наполнил гомон птиц, похожий на неслаженный оркестр, состоящий из чудесных инструментов и талантливых музыкантов, у которых просто нет дирижера.
Ей захотелось как можно быстрее оказаться на улице, чтобы стать непосредственной участницей этой завораживающей мистерии рождения нового дня. Она быстро оделась и выбежала из дома. Матушки не было во дворе, вероятно, она ушла по своим делам. Ее часто приглашали к себе многочисленные знакомые семейства Дангон, которые вызывали матушку во двор и с загадочными лицами что-то шептали ей на ухо. Матушка, выслушав просителя, спешно собирала в платок книги, хранящиеся в нише стены за гобеленовой картинкой, и выходила на улицу. Если дома был отец, освободившийся от своих дел на мануфактуре, он принимал участие в сборах и заботливо сопровождал жену.
Авелин шагнула на мостовую, дверь за ней хлопнула, лязгнув металлическим кольцом. Что делать дальше – девушка не понимала. Должен быть знак, но какой? Она не знала.