Интеллект – это уникальное качество, присущее только людям, и в цивилизованном обществе интеллектуальный уровень ценится выше, чем уровень физического развития. Но наряду с человеческим интеллектом, важную роль играют подлинная любовь и доброта, присущие людям.
„Дети не являются собственностью своих родителей, и если родители относятся к ним как к собственности, это привязанность, а не любовь.“
Важнейшие основополагающие человеческие ценности любви и доброты существуют на ином уровне, нежели интеллект. Если фундаментом цивилизации является интеллект, он играет в такой цивилизации ведущую роль, и мы склонны оценивать и выбирать людей исходя из их полезности. Но если мы лишь выносим интеллектуальные суждения, пренебрегая своими изначальными качествами любви и доброты, выбираем и ценим только то, что полезно, мы рискуем сделать подобные суждения единственным наследием своей цивилизации. Что вы об этом думаете?
Уэда: В целом я согласен со всем, что Вы сказали. Сначала было общество животных, в котором главную роль играла физическая сила, затем благодаря человеческому интеллекту появилась цивилизация, преодолевшая животный закон джунглей. Но поскольку интеллект оценивает вещи с точки зрения их полезности, возник другой вид дискриминации, и если мы будем полагаться исключительно на интеллектуальные суждения, то рискуем задушить любовь и доброту – фундаментальные свойства человеческих существ.
Однако как культурный антрополог я бы хотел кое-что добавить. Если рассматривать человеческую историю с точки зрения культурной антропологии, те, кто обладал самой большой физической силой, не всегда имели больше всего власти. Первоначально человеческое общество было обществом охотников и собирателей, которое, как мы знаем из истории, было полностью эгалитарным. Если охотник возвращался с добычей, добычу делили поровну между всеми членами сообщества. В то же время, разумеется, добычу невозможно было заготовить впрок. Поэтому, например, если я убивал большого оленя и затем оставлял его только для своей семьи, что-то в любом случае не съедалось, оставались отходы. Кроме того, охота зависит от удачи – иногда добыча сама идёт мне в руки, а иногда я могу по несколько дней подряд оставаться вовсе без добычи. Поэтому логично, что ради выживания сообщества в те дни, когда я убиваю добычу, я распределяю её поровну между всеми членами сообщества, а в те дни, когда добычу убивает кто-то другой, он делает то же самое. Поскольку в обществе охотников и собирателей практиковался такой способ распределения между теми, у кого была власть, и теми, у кого её не было, практически не существовало дифференциации.
