в рассматриваемую эпоху характеризуется своей узкой специализацией. В уголовном праве говорится об обманном
(fraudulent) и с намерением учинить фелонию
(felonious)
[202] изъятии имущества, образующими в своём соединении
animus furandi (намерение украсть), т. е.
mens rea хищения (
larceny); о злом предумышлении
(malice prepensed), т. е., как его определяет Эдуард Коук, предустановленной цели, в фелонии вырывания языка и выкалывания глаз;
[203] о похищении женщины, совершаемом заведомо против её воли;
[204] о намерении убить или совершить иную фелонию в бёрг-лэри;
[205] о совершаемом злоумышленно
(maliciously), но не случайно
(by mischance) или небрежно
(by negligence), поджоге жилья;
[206] о преднамеренном
(wilfull) лжесвидетельстве.
[207] Примеры можно было бы продолжить, но достаточно приведённых для утверждения о том, что определяющим моментом второй из сформулированных концептуальных характеристик
mens rea в рассматриваемый период является отсутствие сколь-нибудь значимой генерализации понятийного аппарата: все термины из области
mens rea создаются и наполняются содержательно
ad hoc, имея ограниченную лишь одним преступлением сферу действия.
[208]Причина такого подхода связана не просто с историческими особенностями формирования общего права, развивавшегося преимущественно судьями (с постепенным вовлечением законодателя в этот процесс) ad hoc, от-случая-к-случаю. Она лежит более глубоко и кроется в изначальном ударении в английском уголовном праве на сущностную концептуальную характеристику mens rea. Акценты в понимании mens rea в рассматриваемое время расставляются таким образом, что преступление образует не субъективно намеренное, неосторожное или небрежное совершение деяния, являющееся, как следствие, отражением моральной упречности, а объективно морально порицаемое и лишь как следствие этого являющееся злоумышленным, обманным и так далее совершение неправомерного деяния. В течение нескольких последующих столетий будет доминировать именно такое расположение центра тяжести в доктрине mens rea, уходящее своими корнями вглубь христианской доктрины греха и искупления.
Такими основными чертами характеризуется этап зарождения и становления mens rea, охватывающий вторую половину XII–XVI вв. Присущий ему акцент на греховности, моральной упречности поступка и сравнительная неразработанность обобщённого понятийного аппарата mens rea позволяют именовать его периодом mens mala, злого духа.
