– Вы и есть будущая королева, принцесса. Это уже не изменить.
– Почему? Почему я не могу просто остаться здесь с тобой, Самьял?
Мальчик снова сел. Он опять погрузился в печаль.
– Лес холодный. Холоднее, чем вы думаете.
– Меня это не волнует. Мне уже пришлось спать на земле. Намного хуже не будет.
– Вам следовало бы оставаться принцессой.
– Тогда позволь мне вести себя как принцесса! Всю свою жизнь я ничего не решала сама, кроме того, какие драгоценности подходят к моему платью или как служанка должна уложить мне волосы. Разве принцесса не сама выбирает, что ей делать?
– А как же трон?
– Я не знаю. Все должно было случиться иначе, – она тряхнула головой. – Если под вступлением на престол подразумевается это, возможно, он мне и не нужен.
Самьял вздохнул, и от этого дрожь пробежала по всему его гибкому телу с головы до пят. Трудно было понять, что он испытывал – радость, грусть или нечто совершенно иное.
– Очень хорошо, – сказал он наконец. – Можете остаться со мной. Но вы должны сказать об этом «Трезубцу».
* * *
Когда Элоди вышла из леса и вернулась в лагерь, она обнаружила, что мужчин с мечами стало гораздо больше. Они стояли группой и о чем-то спорили.
Из общего шума выделялся громкий голос. Элоди сразу же его узнала – ну конечно, Стоун.
– Почему ты? – разорялся он. – Почему не кто-нибудь из нас? Выбиться в командиры – это еще надо заслужить, делом доказать, что ты достоин, а не потому, что так сказал какой-то старик!
– А кто, по-твоему, достоин, Стоун? Ты сам? – это был Фессан, его голос был не таким хриплым, как у бородача, но звучал не менее мощно.
– Возможно! Почему нет? Я сражусь с любым мужиком, который бросит мне вызов!
– Сегодня утром тебя одолела женщина! – голос Пейлни перекрыл другие голоса.
– Была ничья, и тебе это известно! – возразил Стоун.
Элоди протиснулась в первые ряды. Фессан и Пейлни стояли рядом с точильным камнем, перед ними – Стоун и еще несколько здоровяков. Они явно были рассержены.
– Я обещал Мелькиору, что возглавлю «Трезубец», – сказал Фессан, – и собираюсь сдержать слово. – Он раздраженно потер шрам на щеке. – Кроме того, дело не в тебе и во мне. Дело в пророчестве.
Стоун фыркнул:
– Пророчество! «Трезубцу» уже три года, и что нам дало твое предсказание? Ничего.
– Я говорю, что оно принесет нам все, – ответил Фессан. – И буду сражаться, чтобы увидеть, как оно сбудется.
– Сражение всего не решит, – добавила Пейлни. Она вынула меч из ножен и задумчиво поигрывала им. Лезвие сверкало в лучах утреннего солнца, которое только сейчас пробилось сквозь тучи. – Пророчество вне этого. Выше этого. Победит судьба – не важно, что делаем мы.
