В Понизовой — беднота, батраки и зверобои из переселенцев. Пашни, как заплаты, лепились по склонам гор, на приусадебной земельке — каменистой и суглинистой — с добрым возом сена не развернешься. Тут и скот похуже, и лошаденки помельче, и дома наспех рублены. Понизовские пахали, сеяли, косили и молотили хлеба верховских. Тут верховодил суровый, неподкупный старик — Сафрон Ожогин, с давних пор признанный вожак иногородней бедноты. К его голосу прислушивались, к нему шли за советом.
Был воскресный день. Парни играли в городки. Как и всегда, за одной чертой — верховские, за другой — понизовские. Победа клонилась на сторону верховских.
Приземистый, в офицерской папахе парень, поигрывая битой, насмехался:
— Эй, михрютки, подпруги подтягивай!
Казачата гоготали. В коренастом парне Тихон признал своего одногодка, Кольку Жукова, сына Селиверста. В день объявления войны они вместе ушли на призывной пункт: Тихон попал в солдатские казармы, а гимназист Николай пристроился в военное училище.
Парни Понизовки смотрели на солдата, но признать односельчанина не торопились: ошибешься, нарвешься на острое словечко. Останавливал от поспешности и георгиевский крест и лычки младшего унтер-офицера на погонах.
Сидевший на бревнах костлявый одноглазый парень с радостным возгласом поднялся навстречу:
— Тихон! Вернулся?
— Федот! Здравствуй, дружище!
Тихон обнял давнего друга и однополчанина. Вместе сражались, вместе делили горе и радость солдатской жизни. В августе шестнадцатого года Федот был ранен и демобилизован.
Присели на бревна, закурили.
Разговаривая, Тихон изредка косился на игроков. Перед уходом в армию испытал он на себе унизительное торжество верховских. Оплошал в игре, потащил на своей спине Кольку через всю станицу под насмешки принаряженных девок.
Федот подметил его взгляд, подтолкнул плечом.
— Старый должок не прочь отплатить, а-а?
Хоть и негоже, не заявившись домой, вступать в игру, а захотелось силы испытать, да и старая обида давала знать о себе. Тихон спросил:
— Примут ли?
Скинул с плеч скатку, пристроил на бревне винтовку, закатал рукава. Вместе с Федотом подошел к игрокам, по обычаю выговорил скороговоркой:
На угоре рубы рубят,
Перекатывают,
Крепку руку люди ценят,
Перехватывают.
Парень в стоптанных ичигах, коновод понизовских, почесал затылок, для степенности помедлил.
— Видать заядлого. Эх, была не была, становись под мое начало!
Колька исподлобья глядел на унтера. Ждал, когда тот первый поздоровается, раздумывал. Можно, конечно, поспорить: игра в разгаре, команды составлены. Да заманчиво на детине с георгиевским крестом по станице гоголем проехать. Очень заманчиво!
