Федот сдвинул брови.
— Правильно Тихон пишет. Становить надо нашу власть, дядю Сафрона в председатели, а Жуковым — по шапке.
Никита поднялся, вытер жирные усы, хмуро возразил:
— Больно верткий. Так тебя и послухали. Без крови власть не уступят…
Федот прошелся по зимовью. После короткого молчания подтолкнул локтем Никиту.
— Охотник, а крови боишься?
— Не звериная, ведь людская кровь, не вода.
Федот обрушил кулак на стол.
— Ишь, добряк выискался! А если бы Тихона не спас георгиевский крест, из него, думаешь, при расстреле водица потекла, а-а? Долго будем вот так, сложа руки, ждать, пока нам шеи свернут? Действовать надо! Вот закончим охоту, заверну ералаш, не возрадуются казачишки.
Никита усмехнулся.
— Горяч, Федот, как необъезженный жеребец. Не играй с когтем медведя, не хватай волка голой рукой за хвост.
— А ты как, дядя Сафрон?
Старик, не ответив, окинул сыновей посуровевшим взглядом, толкнул ногой дверь, вышел наружу.
— Ну, теперь будет думать, — недовольным голосом сказал Никита. — Задал Тихон старику хлопот. А к чему? Все равно не устоим, Жуковых не враз собьешь. У нас ни пороха, ни свинца. Против казачьих пулеметов с кремневым ружьем не развоюешься. Город — другое дело, мастеровщина, она башковитая…
Федот стукнул прикладом драгунки о пол.
— Хочешь костер распалить, а дрова рубить дяде из соседнего села? Мастеровых раз-два и обчелся, а нас, мужиков, как мурашей. Не зря Ленин вон пишет, чтобы крестьяне рабочих поддержали.
Спор разгорелся. Младшие братья неодобрительно поглядывали на Никиту, не соглашались. Дениска пытался было вмешаться в спор, но отец так на него посмотрел, что у того во рту пересохло.
А Сафрон, выйдя во двор, присел на бревне у жарко горевшей нодьи[1], опустил голову на колени. То, о чем написал Тихон, взволновало старика. После ареста сына он другими глазами смотрел на мир. Немало способствовал этому и суховей, погубивший все хлеба в Раздолье. Зажали богатеи село в ежовые рукавицы. На кабальных условиях Жуков отпускал зерно, дробь и порох. Сафрон в эти дни пристрастился к газетам, которые невесть каким ветром заносило из Владивостока в далекое Раздолье. Настойчиво, день за днем разбирался в событиях. Прочитал он и статью Ленина «Новый обман крестьян партией эсеров». Главное прочно отложилось в памяти. Протест эсеров против решения Второго Всероссийского съезда Советов о конфискации помещичьих земель возмутил его. Партия, которую он считал крестьянской, обманула, предала.
