— Я не думаю, дорогуша, что вы что-то забыли, — буркнул я, — просто вы не запомнили то, что уже сказали мне про Юджина Патрика.
— Ох? — Она подула на прядку волос, нависшую над глазом. — Это что-нибудь доказывает, Рик?
— Что вы невероятная лгунья, — сказал я, — может быть, хорошая актриса также? Подумайте хорошенько, если вы хотели проверить меня вчера вечером, то самым умным было играть роль наивной, немножко глуповатой сестренки, готовой бороться всеми доступными средствами за своего братца, верно?
Ее глаза оставались все такими же бархатистыми, как ночное небо, но теперь в них уже не сверкали звезды.
— Неожиданно мне наскучил весь этот разговор, Рик Холман, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Мне кажется, вы мне больше не нравитесь. Я бы хотела, чтобы вы сейчас ушли.
— О’кей. — Я допил ром и поднялся. — Хочу дать вам напоследок совет, дорогая. Если вы замешаны в эту историю, какова бы она ни была, вы играете с огнем. Не исключено, что следующий орангутанг, который нанесет вам визит, не клюнет на сказочку про пылесос. Может быть, он решит, что информация находится в вашей голове, и начнет в ней копаться тупым ножом!
— Прощайте, мистер Холман. Не могу сказать, что я получила удовольствие от встречи с вами, а могла бы.
— Я испытываю те же чувства, золотко, — произнес я совершенно искренне и направился к двери.
Она криво улыбнулась.
— Луиза Уэстэрвей — Луиза Патрик — Луиза Уэстэрвей, — отчетливо произнесла она. — Вот история моей юности. Полагаю, существует какой-то глубокий психологический блок памяти, который старается заставить меня забыть часть моей жизни в качестве Патрик. Как вы говорили, я патологическая врунья.
— Вы были замужем за Юджином Патриком? — Я вытаращил от изумления глаза.
— На протяжении восьми месяцев, трех недель и четырех дней, — сказала она. — Это не было счастливым временем, Рик!
— Могу себе представить!
— Хотите, чтобы я приготовила нам еще по бокалу, прежде чем я раскрою душу?
— Конечно. Я сам все сделаю.
Забрав пустые бокалы с кофейного столика перед кушеткой, я вынес их на кухню.
Я как раз раскладывал кубики льда, когда услышал позади себя шелковый шорох.
— Что случилось? — спросил я, не оборачиваясь. — Вы не доверяете приходящей прислуге?
— Я просто передумала, Рик. — Ее прекрасный, звенящий голос внезапно потускнел. — Полагаю, что вы меня назовете самой ветреной особой на свете?
— Наверное. Ну и что заставило вас передумать на этот раз, милочка?
