Я вернулся домой около часу ночи, оставил машину на подъездной дороге и зашагал к парадному крыльцу, старательно игнорируя прямолинейные очертания почтенной «эм-джи», припаркованной под уличным фонарем как раз напротив моего жилища. Это был мираж, решил я, эпизод из арабских сказок, в который я был погружен после первой встречи с Фэбриеллой днем в баре. В нем ничего не было реального. Теперь с минуты на минуту я должен был проснуться или очнуться, называйте как угодно, — короче: вернуться из кошмарной сказки в реальный мир.
— Неужели вы никогда не возвращаетесь домой вечером? — послышался жалобный негромкий голосок. — Я жду здесь уже часа три, замерзла до полусмерти.
Неясно различимый бело-голубой клубок развернулся в одном углу крыльца, превратившись в дрожащую брюнетку, которую, помимо гусиной кожи, согревала белая шелковая рубашка и ярко-голубые шорты.
— Луиза? — ахнул я, не веря собственным глазам. — Вы снова вернулись?
— У вас явно дар поизносить идиотские монологи, мистер Холман! — проговорила она, громко стуча зубами. — Открывайте же дверь, безмозглый осел, мы сможем поговорить в помещении, пока я оттаю.
Я поступил так, как мне было сказано, причем действовал чисто автоматически, как галантный компьютер, у которого исчерпан почти полностью банк данных, и полагается он исключительно на инстинкт. К тому времени, когда я все же пришел немного в себя, девушка уже сидела на кушетке, набросив на плечи мое пальто и восстанавливая внутреннее тепло при помощи стакана, в который я налил, уходя из дома, импортный бренди.
— Ах! — Брюнетка даже вздрогнула от удовольствия. — Теперь гораздо лучше.
— Еще бы! Бутылка стоит около двадцати долларов, — проворчал я.
— Где вы были, — она бросила на меня укоризненно-насмешливый взгляд, — когда вы мне были нужны, мистер Холман?
— Уезжал, — бросил я, не желая тратить время на объяснения.
— Меня могли бы убить! — сообщила она дрожащим голосом. — А вам до этого вроде бы и дела нет?
— Вы же выскочили из дому, даже не простившись, пока я разговаривал по важному делу по телефону, — стал я оправдываться. — Как это — могли убить?
— Этот зверюга! — Она вздрогнула. — А я была совершенно одна, беззащитная девушка.
— Я как-то не улавливаю смысла, — осторожно произнес я, — но, коли существует начало, почему бы с него и не начать?
