В коридоре раздались осторожные шаги, а потом кто-то застенчиво постучался в дверь. Что сказать? Да-да? Не заперто? И так все знают, что не заперто. Тут ни на одной двери нет ни замков, ни засовов. Братьям нечего скрывать друг от друга, и перед тем как войти, здесь вообще не принято стучаться.
Стук повторился, на этот раз громче, но Онисим только шумно вздохнул в ответ. Дверь медленно приоткрылась, и в келью вплыла свеча на подставке, похожей на лодочку с ручкой.
— Спишь? Эй, Онисим… — Это был рыжий брат Ипат, и чего только ему не спится. Может, зарезать пришёл ближнего своего. Хотя нет — смиренным инокам не полагается прикасаться к оружию без особого благословения от большого начальства. Тогда, наверное, задушить…
— Онисим.
— Чего тебе?
— Ты, помнится, как-то интересовался монастырским единоборием…
Вот оно что. Значит, решено-таки взбодрить незваного, но почему-то дорогого гостя любой ценой. Не мытьём, так катаньем выдрать из скорлупы — как морской енот ленивую устрицу.
— И что?
— Да так… За неустанною прополкой огурцов форму теряю, — пожаловался Ипат. — И соперника тут нет достойного, чтоб размяться иной раз. Не поможешь?
Вот так, значит. Не для душеполезных разговоров, значит, пришёл инок среди ночи, а помощи просить. Спарринг-партнёр ему понадобился! Селёдка по-монастырски. Мальчик для битья. Победа жаждет продолженья…
— Прямо сейчас?
— Как изволишь. Можно и сейчас, а можно и завтра, как стемнеет. После вечерней службы. — Ипат поставил свечку на стол, а сам присел на табурет. — Днём-то недосуг.
— Огурцы пропалывать надо?
— И огурцы, и репу… — в полумраке было явственно слышно, как монах скрипнул зубами. Не нравится ему, значит, сельское хозяйство. Смирения не хватает. — И службу нести, как велит Устав…
И здесь Устав, и здесь служба — почти забытые и когда-то милые сердцу слова, век бы их не слышать. Умиротворение, вызванное созерцанием заоконной звезды, куда-то испарилось, и на смену ему пришло давно забытое чувство здоровой злости: рыжего попика всё-таки стоит поставить на место, насовать ему по бокам, так чтобы мало не показалось. Главное — не расслабляться, как в прошлый раз, держаться настороже…
— Давай сейчас, — сказал Онисим, приподнимаясь на локте. — Да, сейчас. Чего тянуть… Время есть. Девать некуда. Вся жизнь впереди. Сегодня особенно…
Стоп! Пора прикусить язык. Это называется — понесло. Сказал «да» — и довольно. Надо только обговорить место и условия — до смерти, до первой крови или до последнего «сдаюсь».
