На обратном пути со мной произошло приключение, чуть не погубившее мою служебную карьеру. Получив ведомости и чеки, я отправился обратно в Питсбург. Так как пакет оказался очень объемистым и не влезал в карман, я засунул его под жилетку. Я очень увлекался в то время ездой по железной дороге и с особенным удовольствием путешествовал на паровозах. Итак, я влез на локомотив, и мы двинулись в путь. Дорога была очень тряская. Вдруг я вспомнил про пакет, ощупал жилетку и к своему ужасу обнаружил, что он исчез.
Я понимал, что этот случай может мне дорого обойтись. Данное мне поручение было актом доверия, и я должен был беречь ведомости и чеки как зеницу ока; их исчезновение, понятно, должно было произвести уничтожающее впечатление. Я крикнул машинисту, что пакет, вероятно, вывалился за милю или две отсюда на полотно дороги, и попросил его поехать обратно. Добряк согласился. Я внимательно оглядывался по сторонам, и на берегу реки, у самой воды, действительно увидел пакет. Едва веря глазам, я соскочил с паровоза и поднял его. Он был цел и невредим. Нечего и говорить, что я уже не выпускал его из рук, пока мы не доехали до Питсбурга. Машинист и кочегар были единственными, кто знал о моей оплошности, они дали мне слово молчать об этом происшествии. Лишь много времени спустя я решился сам рассказать эту историю. Если бы пакет упал лишь на несколько футов ближе к реке и был унесен водой, потребовались бы годы добросовестной работы, чтобы загладить впечатление от этой единственной оплошности. Я лишился бы доверия людей, от отношения которых зависела моя дальнейшая судьба. Мне кажется, это происшествие научило меня впоследствии не относиться строго к ошибкам начинающих. В таких случаях я всегда думал о том, что моя жизненная карьера сложилась бы, может быть, совсем иначе, если бы счастливая случайность не помогла мне тогда найти оброненный пакет на берегу реки.
Я с юных лет был ожесточенным противником рабства и с восторгом приветствовал первый съезд Республиканской партии, состоявшийся в Питсбурге 22 февраля 1856 года, несмотря на то что сам в то время еще не имел права голоса. Стоя на улице, я оджидал появления знаменитых участников съезда — Уилсона >28, Хейла >29 и других — и с восторгом смотрел на них. Незадолго до этого я организовал среди железнодорожных служащих клуб при «New York Weekly Tribune», он насчитывал около сотни членов. Кроме того, я посылал время от времени краткие сообщения о его деятельности главному редактору Хорасу Грили, который много потрудился над тем, чтобы пробудить население от равнодушия и вызвать в нем интерес к этому жгучему вопросу. Газета «New York Weekly Tribune» являлась страстной поборницей свободы негров, и тот день, когда я впервые увидел свое имя на страницах этой газеты, был великим днем в моей жизни. Я многие годы хранил этот номер.
