Дальнейшим решительным шагом в жизни было вступление мое и моих друзей в Уэбстерское литературное общество. Мы пятеро составляли тесный кружок и были неразлучны. Это членство оказалось для всех нас чрезвычайно полезным. У нас уже был свой маленький дискуссионный клуб, собиравшийся в сапожной мастерской, принадлежавшей отцу Фиппса. Том Миллер напомнил мне недавно, что однажды я там говорил почти полтора часа подряд на тему «Должны ли судьи избираться народом», но я готов допустить, что память несколько изменяет ему. Уэбстерское общество считалось тогда первым клубом в городе, и мы немало гордились тем, что нас туда приняли. Основанием для этого послужили только наши прежние дебаты в сапожной мастерской.
Участие в работе такого клуба является большим преимуществом для каждого молодого человека. Готовясь к предстоящим дискуссиям, я много читал, и это делало мои мысли более ясными и точными. Я несомненно обязан дискуссиям в Уэбстерском обществе той уверенности, с которой выступал впоследствии в больших собраниях. С тех пор я руководствуюсь в публичных выступлениях двумя главными правилами. Во-первых, хорошенько подготовиться дома к тому, о чем собираешься выступать, и говорить со своими слушателями самым простым образом, не через их головы. Второе: не стараться казаться другим не тем, что ты есть, оставаться всегда самим собой, не болтать попусту до тех пор, пока у тебя не зашумит в голове.
С течением времени я стал принимать на службе все депеши только на слух и совершенно перестал пользоваться записями на ленте. В те времена это было таким редким явлением, что многие приходили в телеграфную контору только для того, чтобы посмотреть на этот фокус. Я прямо-таки прославился благодаря данному умению. Когда после большого наводнения оказались разрушенными телеграфные провода на протяжении двадцать пять миль между Стьюбенвиллом и Уиллингом, меня послали в Стьюбенвилл, чтобы принять все депеши, шедшие в то время между Западом и Востоком, и каждый час или два часа переправлять их на лодке в Уиллинг. Эти лодки на обратном пути привозили депеши, которые я пересылал на Восток. Только благодаря этому способу удалось в течение недели с лишним поддерживать телеграфное сообщение между Востоком и Западом через Питсбург.
Во время пребывания в Стьюбенвилле я узнал, что мой отец отправился через Уиллинг в Цинциннати, чтобы продать сотканные им скатерти. Я спустился к реке и стал дожидаться судна, на котором поздно вечером приехал отец. Я еще сейчас помню, как мне было больно, когда я увидел, что он приехал на палубе, чтобы не платить лишних денег за билет в каюте. Я был огорчен до глубины души, что такой человек принужден совершать переезд в подобных условиях. Но я утешился своей любимой мыслью.
