Для меня было большим счастьем, что в то время аппарат обслуживал довольно ленивый телеграфист, который как нельзя более охотно предоставлял мне исполнять за него работу. Она заключалась в том, что депеша передавалась на движущейся бумажной ленте, и телеграфист, принимавший ее, диктовал содержание переписчику. Но до нас уже дошли вести, что на Западе существует человек, который умеет непосредственно расшифровывать депешу, то есть принимать ее на слух. Я попробовал практиковаться в этом новом способе. Один из наших телеграфистов, мистер Маклин, быстро научился принимать таким способом депеши, и его успех подзадорил меня. Я сам удивился, с какой легкостью мне удалось научиться новому языку. Однажды в отсутствие телеграфного служащего я хотел продиктовать нашему старому писцу депешу, но он обиделся и заявил, что не намерен писать под диктовку мальчишки-рассыльного. Тогда я взял бумагу и карандаш и на слух записал депешу. Никогда не забуду его оторопевшее лицо. Он взял обратно свой карандаш и блокнот, и с тех пор у меня больше не было никаких недоразумений с милым старым Хьюго Кортни. Отныне он был моим преданным другом и переписчиком.
Вскоре после этого мистер Тейлор, телеграфист в Гринсбурге, отстоящем от Питсбурга на тридцать миль, собираясь на две недели в отпуск, обратился к мистеру Бруксу с просьбой, не может ли тот прислать ему на это время заместителя. Мистер Брукс призвал меня и спросил, не решусь ли я взяться за это дело. Я поспешил дать утвердительный ответ.
— Хорошо, — сказал мистер Брукс, — мы пошлем вас туда для пробы.
Путешествие в почтовой карете оказалось восхитительным. Это был мой первый выезд за город и первый случай посмотреть окрестности. Отель в Гринсбурге был первым общественным местом, где я впервые в жизни обедал вне дома. Обед показался мне княжеским. Это было в 1852 году. В то время около Гринсбурга производились земляные работы для будущей Пенсильванской железной дороги, и я часто по утрам ходил туда и наблюдал, как подвигается дело. Мне тогда и во сне не снилось, что я скоро буду служить в этой крупной железнодорожной компании.
В Гринсбурге я занял свою первую ответственную должность на телеграфе. Я так старался быть всегда на месте в случае необходимости, что однажды ночью во время грозы еще долго сидел в служебном помещении, не желая прерывать сообщение. Я придвинулся слишком близко к замыкателю тока и в наказание за легкомыслие был сброшен со стула. Я был на волосок от того, чтобы быть убитым молнией. С тех пор я стал известен на службе своей осторожностью во время грозы.
