А там – метель: «Здрасьте!..». И далее – в лицо, в глаза, до самых косточек…
В общем, ничего хорошего!
Люди учатся на ошибках.
Умные – на чужих ошибках, все остальные – на своих собственных.
Когда мне опять сильно не хотелось отправляться по колючей метели в поход за знаниями, вдруг включился мозг и быстро нарисовал в голове план действий.
Утром вместо школы я пришёл в детскую поликлинику, встал в очередь и сам себе вызвал врача. Не теряя времени даром, в очереди начал входить в образ больного человека. Брови домиком поползли вверх, губы скорбно поджались, взор погрустнел.
– Мальчик, а ты не себе вызываешь врача? – из окошка регистратуры на меня пристально смотрела строгая тётя в очках.
– Нет! – в начале дня врать так же тяжело, как и вообще что-либо делать по утрам.
– А кому? – не унималась дама в белом халате.
– Соседу… По коммуналке, – второй раз солгать получилось проще, несмотря на утро.
Через пару часов ко мне, вдавленному тяжёлой болезнью в кровать, пришла Ватлина – наша участковая докторша. Измерила температуру, помяла живот и задумчиво посмотрела в мои честные глаза.
– Так что же тебя беспокоит? – Ватлина пыталась выяснить симптомы неизвестной болезни.
– Да вот, как-то плохо мне… – промямлил я, с деланным усилием поднял руку и вяло покрутил кистью.
– Общее недомогание? – честно делала свою работу врач.
– Ага, недомогание, – диагноз пришёлся мне явно по душе.
Женщина вздохнула, выписала рецепт и назначила время приёма через три дня.
Вот она – свобода! Теперь можно спать, сколько хочешь, не тратить время на домашние задания, а значит – читай себе книжки, да телик смотри!
Балдёж!..
Ватлина, так и не определив, что за недуг свалил такого крепкого с виду мальчика, отправила меня сдавать кровь на анализ. Конечно, делать это совсем не хотелось, но ведь надо было довести дело до конца. Может, когда-нибудь понадобится ещё небольшой отпуск. Коль нужна кровь – нате, берите. Не жалко, у меня её много.
Хорошо отдохнувший, бодрый и румяный, я зашёл в кабинет.
– О, какой богатырь! – улыбалась медсестра, подготавливая всё к процедуре. – Крови не боишься, юноша?
Я снисходительно улыбнулся, как это делали настоящие мужчины в кино, выдержал паузу и запел соловьём сестре с докторшей, что-то строчившей в моей карте. Пел о том, что я вообще ничего не боюсь, и как в известном стихотворении, если надо – уколюсь.
Под эти залихватские трели сестра воткнула в мою руку иглу, через которую по трубочке потекла кровь. Мне вдруг стало как-то нехорошо, трели смолкли. С каждой секундой становилось всё хуже и хуже, меня сильно мутило. Картинка перед глазами сначала ушла в расфокус, потом резко повернулась на бок и исчезла совсем.
