— …У меня не так уж много дней. Тридцать первого все будет кончено. Лишить себя этого ради того, чтобы идти продавать катушки лески по 16 или по 24 сантима, хуже некуда!
Мамаша Пампин расположилась на своем коврике, как куча потрохов в углу скотобойни. Анри посмотрел на нее сквозь стекло, и мамашу Пампин охватило ужасное предчувствие — что она, сама того не ведая, стала внушать меньшее отвращение, а это разрушило бы ее престиж.
У Розенбаума посетители кричали во все горло, обсуждая результаты вчерашних скачек.
— А ты на что поставил, Плантэн? — спросил Розенбаум.
— Я уж и не знаю, — пробормотал тот.
— Ладно, ты еще не проснулся, — решил хозяин кафе и покинул его, чтобы продолжить свои записи в «журнале скачек», одновременно, через равные промежутки времени, как петарды, отпугивающие ворон, взрываясь заявлениями типа:
— 7.4.1.— это махинация, и я вам это докажу! Это физически невозможно!
Последние его слова потерялись на другом конце стойки бара. Анри отхлебнул кофе, забыв положить в него сахар.
— Улисс, — сказал он наконец, — тебе несложно будет делать за меня ставки на скачках по воскресеньям? Мне сейчас не до этого, понимаешь?
— Да, хорошо, если ты так хочешь.
Анри возмутился:
— Что это за кофе? Он отвратительный!
— Ты не положил сахар, — тихо сказал Гогай. — Анри… что касается «Самара»… ты должен сделать так, чтобы тебя укусила собака.
— Что?
— Да. Пойди прогуляйся, а когда увидишь какую-нибудь собаку — бросайся бежать. Ты с легкостью добьешься того, чтобы быть укушенным.
— И что дальше? Тебе это кажется забавным?
— Это не забавно, если собака будет маленькая. Но если это будет большая собака, ты будешь хромать! И ты получишь пенсию!
— Опять ты о пенсии! Ведь будет экспертиза.
— Да, конечно, я же говорю — нужно, чтобы тебе повезло. Нужно, чтобы ее зубы задели большой берцовый или малый берцовый нерв.
— Или чтобы она сожрала меня целиком, так дело пойдет быстрее.
— Не будем больше об этом. Все-таки, это идея. Ну что ты хочешь, чтобы я тебе посоветовал! Если в настоящий момент ты можешь заняться чем-то лучшим, чем работа, симулируй производственную травму!
— Я думал об этом. Но ведь нужно будет пораниться до крови!
— Все равно! Все равно! Действуй, тряпка!
У Гогая был раздосадованный вид. Плантэн легонько прижал его к стойке:
— Не серчай, Улисс. За исключением «Самара» мне не на что жаловаться. Привет. Мне нужно побыть одному…
И прежде чем выйти из бистро, он таинственно добавил:
— …чтобы быть вдвоем.
