Позвонив родителям, все им рассказала и разрыдалась.
«Я приеду и заберу тебя», – сказал папа.
Он действительно приехал в Манчестер и забрал меня в Норфолк. Занятия к тому времени закончились, я работала над дипломом, который нужно было сдавать в октябре. Папа отпросился с работы, и я жила дома примерно неделю.
«Не нужно ничего говорить, – сказал он. – Я просто хочу побыть с тобой».
Я объяснила ему все, как могла. Всего он, конечно же, не понял, но на протяжении этих дней очень поддерживал меня. Для него все, что происходило со мной, было чем-то диковинным. Он не знал, как с этим разобраться. Неспособность помочь была для него невыносимой.
«Крисси, у тебя же столько всего есть, – говорил он. – Ты красивая, умная, с прекрасным телом. Я не могу понять, зачем ты делаешь это с собой».
Он был в растерянности, но для меня было достаточно того, что мы вместе и я могла с ним поговорить.
Мы пошли погулять и зашли в кофейню. Он заказал торт и попытался уговорить меня съесть кусочек.
«Папа, я не могу, – сказала я. – Я не могу».
«Крисси, я не знаю, что для тебя сделать. Не знаю, как помочь». И он заплакал.
Я никогда не видела, чтобы отец плакал. Это разрывало мне сердце. Мне было не по себе от осознания того, сколько неприятностей я доставила ему и маме.
Но окончательно добил меня брат. Я поехала к нему в гости в Гринвич, где он учился. Мы много говорили о моей проблеме, он всегда сочувствовал мне и оказывал поддержку, но на этот раз брат был со мной так тверд, как только мог. Именно это мне и было нужно.
«Ты такая эгоистка, – сказал он. – Посмотри, что ты наделала. Ты разбиваешь отцу сердце. И маме тоже. Думаешь, твои проблемы – только твои? А вот и нет. Это проблемы всей семьи. Тебе наплевать, что происходит из-за тебя со всеми остальными».
Он атаковал меня со всех фронтов. Это случалось не впервые, но в этот раз я даже не подумала защищаться. Я промолчала, потому что знала, что он прав. Мэтти помог мне сильнее, чем мог подумать. Он открыл мне глаза на то, что происходит со мной. Возможно, тогда я не подала виду, но моя благодарность ему за то, что он сделал, по сей день бесконечна.
Возможно, именно время, проведенное с братом, помогло (да и продолжает помогать) мне понимать, как научиться ценить свое тело. Я – плоть и кровь своих родителей. Если я ненавижу свое отражение в зеркале, это означает, что косвенно я критикую их. А критиковать их – самое абсурдное, что может быть, ведь они те, кого я люблю и уважаю больше всех на свете. С другой стороны, если я так сильно люблю своих родителей, что само собой разу меется, следовательно, я должна любить или хотя бы ценить собственное тело, себя.
