— Я не хочу спорить с тобой, — сказала я, пораженная его образом мышления. Любопытно было бы взглянуть на его мозг.
— Ты не хочешь спорить со мной, потому что я прав, — с триумфальной улыбкой произнес Рэн. Я вскинула бровь:
— Я не хочу спорить с существом, у которого нет ни одного вразумительного аргумента, и который никогда в жизни не любил.
— А ты любила? — Рэн сел, вперившись в меня своим пронзительным взглядом. Конечно, он знал ответ, но он хотел, чтобы я сама это сказала, и тем самым подтвердила то, что я сама не разбираюсь в том, о чем мы только что говорили.
— Какое это имеет значение?
— Как ты можешь говорить о том, с чем не имела дела?
— Ты тоже не знаешь, о чем говоришь.
Рэн скрестил руки на груди, явно раздосадованный тем, что я с ним не согласилась.
— Что? — я надменно посмотрела на него.
— Я ведь сказал тебе, что я пишу судьбы людей, и этого чувства попросту нет.
— А какая тебе разница? — взвилась я. — Тебе то что, чувствуют люди любовь или нет?
— Потому что теперь, ты шарахаешься от меня, как будто думаешь, что я могу в тебя влюбиться, — объяснил Рэн. Я встала на ноги, пораженная:
— А что во мне такого, что в меня нельзя влюбляться?!
Рэн тоже встал:
— Нельзя, потому что этого чувства нет. Дело не в тебе, а в том, что нельзя сделать то, чего не существует.
Я раздраженно выдохнула:
— Знаешь, что, Рэн Экейн? Кэмерон предположил, что Бог послал тебя на землю, чтобы ты влюбился, а еще он сказал, что если ты вдруг полюбишь, то умрешь. И вот, Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ВЛЮБИЛСЯ!
Рэн рассмеялся, а я почувствовала себя довольно униженной, словно я призналась кому-то в чувствах, и меня тут же отвергли.
— Не хочу с тобой разговаривать! — отчеканила я, хотя очевидно, что, Рэн тоже не горел желанием поддерживать беседу. Я схватила косметичку, и пошла в ванную. Мне нужно было привести мысли в порядок.
После того, как я пробыла в ванной полчаса, я решила, что прошло достаточно времени, и наверняка, Рэн уже давно уснул, поэтому я могу выходить, но, когда я вышла, он сидел на своей кровати, и похоже, ждал меня. Я насторожилась, потому что не хотела с ним говорить, и тем более о любви, потому что я чувствовала себя неловко, обсуждая подобные темы.
Я быстро забралась под одеяло, игнорируя напряженный взгляд Рэна, но даже когда отвернулась от него, я не смогла спокойно лежать.
— Отвернись от меня, — приказала я, злобно посмотрев на юношу.
— Ты уверена, что сначала хочешь поговорить со своей матерью? Это может быть последнее, что ты сделаешь в своей жизни.
