По крайней мере, для меня.
Он протягивает мне руку, я берусь за нее, и он помогает мне встать. Затем он делает то, чего я совсем не ожидала. Он тянет меня вперед, берет меня за руки и оборачивает их вокруг своей талии. Своими руками он обнимает мое тело. И так мы стоим, голые, тесно прижавшись друг к другу. Я хочу услышать его сердцебиение. Мне необходимо удостовериться, что оно у него есть. Сердце, в смысле. Повернув голову в сторону, я прислоняюсь лбом к его груди, закрываю глаза и глубоко вздыхаю, сжимая его за талию.
Как только я подумала, что мне, оказывается, не о чем было волноваться, его руки с силой сжимают меня. Очень сильно. Чересчур сильно. Я зажата и чувствую, что меня словно поймали в капкан, поэтому напрягаюсь.
— Не сопротивляйся, — мягко говорит он. — Я могу и себе, и тебе доставить удовольствие.
Я молча соглашаюсь, но у моего тела другие планы. Я начинаю извиваться в его руках, и он ухмыляется.
— Или сопротивляйся. Без разницы. Я не хочу причинять тебе боль, но я это сделаю, если понадобится, Алекса. Это твой выбор.
Я продолжаю вырываться и шиплю через стиснутые зубы:
— Нет выбора. У меня нет выбора. Я не могу даже пошевелиться, чтобы сделать гребаный выбор! — совершенно очевидно, что я в панике.
Чересчур сильно стиснув меня в своих объятиях, он приказывает:
— Посмотри на меня.
А я не хочу, я возмущена. И раздражена. Я не желаю, чтобы у меня отбирали право выбора.
Я не хочу быть слабой.
Без лишних слов, Твитч опускает одну из своих рук, и прежде, чем я осознаю это...
Шлеп!
Мой зад пульсирует. В этот раз он шлепнул меня намного сильнее, чем в прошлый! Мой рот раскрылся прежде, чем я смогла осмыслить то, что я делаю:
— Что, чёрт возьми, с тобой не так? Прекрати!
Ещё шлепок!
Из-за саднящей боли, у меня создается такое ощущение, будто мои ягодицы в огне. Но я продолжаю:
— Я больше не хочу в этом участвовать! Остановись, Твитч. С меня достаточно. Я не хочу быть твоей маленькой слабой шлюшкой! Мы закончили!
То, что я только что сказала, заставляет его нахмуриться. Он отпускает меня и когда его руки опускаются вдоль его тела, я чувствую огромную потерю, которую не могу объяснить.
Отступив от меня на шаг, он смотрит вниз на меня с секунду, прежде чем медленно, но решительно произносит:
— Я не тащу слабых женщин в постель. Никогда.
Воздух в комнате застыл. И это пугает.
— Ни разу.
Я хочу, чтобы он объяснил, что он имеет в виду, но все, что могу сделать, это обнять себя руками, прикрывая грудь. Найдя немного мужества, которое, должно быть, хранила где-то глубоко в себе, я открываю рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но ничего из него не выходит. Рот широко открыт, я захлопываю его и смиряюсь с тем, что ничего не могу произнести.
