— К счастью для тебя, это моя одежда, а не твоя.
Она фыркает. Дама в униформе горничной входит в комнату с серебряным подносом, заполненным небольшими бутербродами и чаем. После ее ухода бабушка указывает на один из плетеных диванов.
— Присаживайся и перекуси.
Я продолжаю стоять.
— Послушай, я не могу не заметить, что ты не очень похожа на того, кто пребывает на смертном одре. Ты писала, что умираешь.
Она садится на краешек стула и принимается наливать чай в узорчатую кружку.
— Господи, я точно не писала, что умираю.
— Ты написала мне, что проходишь курс лечения. У тебя рак?
— Нет. Садись. Чай остывает.
— Диабет?
— Нет. Бутерброды сделаны с сыром, импортируемым с юга Франции. Попробуй.
— Болезнь Паркинсона? Склероз? Инсульт?
Она машет рукой, отвергая все, что я перечислил.
— Если хочешь знать, я отдыхала.
— Отдыхала? Ты писала, что прошла диагностику. Писала, что увидеться со мной — твое последнее желание перед смертью.
— Мы все умираем, Дерек. Каждый день, что мы живы, приближает нас на один день к нашей смерти. Теперь садись, пока мое артериальное давление не повысилось.
— У тебя проблемы с давлением?
— Ты собираешься мне их создать, — когда я не двигаюсь с места, она тяжело вздыхает. — Если ты хочешь знать, у меня было немного процедур. Я провела некоторое время в СПА в Аризоне, восстанавливаясь.
Процедур? Я попал в ловушку и уловкой был вынужден приехать сюда. По мере того, как она понемногу раскрывает карты, до меня вдруг доходит правда. Я — дурак.
— У тебя была пластическая операция.
— Я бы скорее назвала это «тюнингом». Ты должен быть знаком с этим термином, поскольку твой отец всегда предпочитал самостоятельно возиться с машинами, вместо того чтобы отдать их профессионалам.
— Если это задумывалось как оскорбление, то ты попала мимо.
— Ну, хорошо... — моя бабушка смотрит на меня без капли стыда. — Я к тому, что нелегко смотреть на себя в зеркало, когда стареешь. Ты мой внук, и единственный оставшийся у меня родственник. Я овдовела десять лет назад, а твоя мама ушла. Ты последний Уортингтон.
— Я не Уортингтон. Я Фицпатрик.
— Да, хорошо. Это досадно.
Правда в том, что она привыкла вести себя как королева из Техаса. Я не думаю, что она понимает, как высокомерно разговаривает.
— Сомневаюсь, что мой отец согласился бы с тобой.
Она откашливается, словно у нее что-то застряло в горле.
— Что сей военный человек делает в наши дни?
— Он в военно-морском флоте.
— Ну и бог с ним.
— Уверен, он передал бы тебе наилучшие пожелания, но, увы, папа на подводной лодке, где будет еще шесть месяцев.
