— Легко сказать, Уолтер. Ты не представляешь, как мне тяжело.
— Представляю, моя дорогая, представляю. Но не кажется ли тебе, что твой дед хотел, чтобы ты ставила интересы компании выше всего личного?
Последовало молчанке.
— Это единственное, что заставляет меня войти в одну комнату с Этой Особой.
У этой истории было еще одно продолжение. Одной из миллионов читателей, взявших в руки газету со статьей о ссоре двух миссис Локхарт, была одна бедная медсестра из Эдинбурга.
Как все граждане Великобритании в возрасте старше восемнадцати, она знала, что некоторые газеты платят хорошие деньги за скандальные истории. Утро выдалось мрачным: она перебирала счета, приходившие с удручающей регулярностью. Газета могла бы ей хорошо заплатить за информацию. Она вырезала из газеты контактные телефоны и решила, что позвонит туда, как только сменится с дежурства.
Женщина нервничала, набирая номер телефона «Кроникл», и когда там подняли трубку, неуверенно произнесла:
— Мне кое-что известно о старшей миссис Локхарт, и она хранит это в глубокой тайне.
Репортер, которому часто приходилось бестолку перелопачивать горы пустой породы, сразу же понял, что наткнулся на золотую жилу. Он тут же заговорил с большим участием, потому что каждый журналист, ищущий частную информацию, знает, как важно в первую очередь расположить человека к себе.
— Тайна, говорите? Да, нас интересуют тайны. И в чем же она заключается?
— Не так скоро. Вы готовы заплатить?
— О, мы очень щедры. Все зависит от того, что вы хотите нам предложить, — последовал ответ. — Для начала мне нужно несколько подробностей, чтобы разжечь интерес редактора.
— Я не буду говорить об этом по телефону. Я хочу сначала получить деньги. Но поверьте мне, ваш редактор заинтересуется тем, что я расскажу.
Час спустя репортер «Кроникл» в Эдинбурге получил указание проверить сообщение медсестры.
Шестнадцать цилиндров висели на вешалке в ряд. Под ними лежали брошенные в беспорядке дышла и деревянные стойки. Стены были затянуты ярко-зеленой тканью с блестками, а на тюке сена висел транспарант с надписью красными буквами «Счастливого Рождества всем нашим лошадям». Доринда Казалет уже принялась за второй стакан слабого коктейля, безыскусно названного «пони-пунш», который каждый год подавали на рождественском спортивном празднике в деревне. Доринде было скучно. Она пробыла здесь уже полчаса; большой амбар был переполнен, но в нем было холодно. Восьми- и десятилетние участники еще должны были показывать свое мастерство. Ее дочь, которой было уже двенадцать, входила в старшую группу, так что Доринде нужно было еще долго ждать, чтобы увидеть выступление своей любимой крошки на телуэллском пони, который, кажется, вместо овса ел ее пятифунтовые купюры.
