На втором месте мы назвали метод самонаблюдения. С самого начала могло бы показаться странным, что самонаблюдение одной личности может сообщать ей знание о других; однако, это каждый день происходит в искусстве, в исторических изысканиях, а также в повседневной жизни. Когда романист описывает нам вымышленное лицо, когда историк дает реконструкцию исторического характера, когда в обыденной жизни каждый, более или менее точно, предвидит, как будут вести себя его знакомые при данных обстоятельствах, конечно, первый собирает «человеческие документы», второй тщательно рассматривает все факты, которые сообщает ему его наука, а третий прибегает к своему предшествующему опыту, касающемуся данных личностей; но никто из них не выполнил бы своей задачи, если бы, на основании этих данных, он не построил бы в себе самом более или менее полного образа той личности, которая его занимает, если бы он не отожествил себя с нею и не почувствовал бы почти непосредственно то, что должно – теперь или в прошлом – происходить в ней. Эти приемы не теряют своего значения и в психологии: даже с помощью многочисленных наблюдений никто не может составить себе правильного понятия о том, что такое нервный человек, сангвиник, истерик, если он сам, хотя бы на мгновение, не чувствует себя истеричным, сангвиником или нервным. Мне представляется несомненным, что французские психологи, основатели специальной психологии, почти все одаренные художественным темпераментом, широко пользовались этим методом, и их произведения показывают нам его счастливые результаты. Впрочем, этот прием не настолько уж далек, как это могло бы казаться, от методов, строго научных и признанных за таковые; можно утверждать даже, что он точно соответствует тому, что в других науках называется экспериментальным методом. В самом деле, как геолог в своей лаборатории, в уменьшенном масштабе, воспроизводит влияния, которым, в отдаленные времена, подвергались минералы, происхождение которых он хочет узнать, так психолог в себе самом реконструирует характеры, проявления которых он хочет понять; и тот и другой извлекают из своих наблюдений над копиями выводы, относящиеся к оригиналу. Однако, если в принципе таким образом нельзя ничего возразить против метода, только что изображенного мною, и если даже наши познания в психологии без него никогда не могут достигнуть последней степени ясности и точности, нужно все-таки сознаться, что так же, как и предыдущей метод, он не может удовлетворить требованиям доказательности. Во-первых, он предполагает, для своего успешного применения, качества, довольно редкие: живую, сильную и в то же время дисциплинированную фантазию, абсолютную способность временно изглаживать свою собственную индивидуальность и проникать в чужую. Конечно, эти качества встречаются у большинства вышеупомянутых исследователей; но они могут встречаться только в виде исключения у тех, кто изучает их труды: читатели опять должны принять на веру предлагаемые выводы. Да и всякий человек погрешим; возможно, значит, что результаты экспериментирования над собой у различных исследователей не всегда совпадают, а когда они расходятся, то, как и в методе повседневного наблюдения, нет способов установить, на чьей стороне истина. Итак, мне кажется, что настоящий метод столь же мало, как и предыдущий, может считаться решающим в области специальной психологии.
