Публика уже была утомлена танцами и смехом. Гости больше не слушали охрипших бадхенов и взмокших музыкантов. Все собрались у открытых окон и распахнутых дверей, в которые дул ветерок с лугов и реки.
Только некоторые мужчины еще сбивались в кружки. Словно догорающее пламя, то тут, то там возникали очаги веселого танца. Притопывая каблуками, они хватали всех, кто попадался под руку: старушек, замужних женщин и даже девушек, а стоящие вокруг заходились от смеха.
Сорка с венком на черных волосах, черными, скромно потупленными глазами, с букетом белых роз, вырванных с корнем, выглядела потерянной «лесной возлюбленной». С наступлением ночи она становилась все красивее.
Первым танцем почтили самого пожилого раввина, седого старца. Он вынул цветную ленту и вздрогнул, его седая редкая бороденка задрожала.
Сорка вышла ему навстречу. Подняв голову, украшенную венком с белой розой, ласково и зазывно глядя на гостей, она выглядела так, словно ей доставляло удовольствие танцевать первый танец с семидесятилетним стариком.
Старый раввин оживился, подумав, что так, должно быть, чувствовал себя арабский шейх, который входит в гарем, чтобы первый раз увидеть молодую жену, купленную за большие деньги. Раввин зажмурил один глаз, а вторым искоса поглядел на Сорку, лихо расправил цветной платок, склонившись, ухватил его за один конец, и танец начался.
Старик немного загнул свою шелковую капоту и притопывал одной ногой, приставляя другую в такт скрипке. Казалось, ему хочется понравиться невесте. Сорка оживилась, поводила плечами, изящно откидывала волосы, а зеленые листья венка и осыпавшиеся лепестки розы падали ей на плечи, овевая лесной свежестью. Она переходила от одного раввина к другому, и равнодушные евреи, высохшие, как старый пергамент, приободрялись, скрытая красота разъедала застарелую ржавчину и высвечивалась на их поросших бородами лицах. Почти все они, прикасаясь к платку, как по волшебству молодели.
Впервые в жизни Сорка почувствовала, что все взгляды устремлены на нее, и стала еще капризнее и прекраснее. Она словно возвышалась над гостями и могла в любой момент сыграть роль Сары Шабтая Цви[37], которая своими глазами и волосами свела с ума тысячи ученых мужей.
Публика не устояла. Незатейливый танец снял усталость и тяжесть с ног. Юноши подошли к девушкам и приосанились. Некоторые пары, не спуская глаз с Сорки и пританцовывая, разошлись по двору, другие удалились в лес.
Ритуальный танец продолжался до поздней ночи, он омолодил стариков и сделал красивее молодых, и никому даже в голову не приходило, что этот танец сохранился вопреки нравоучениям старых раввинов, изнурявших свое тело всяческими запретами и ограничивавших общение с женщиной. А теперь их потомки плясали от души.
