— Не догадаешься. — Брайна протянула ей кружку с молоком. — Выпей лучше, пока я не передумала.
— Сначала скажи! — капризно сказала Сорка.
— Ну, скорее, не путай меня! — Брайна всучила ей кружку.
— А если я не могу?.. — Сорка взглянула на пенившееся молоко и передернулась, будто держала в руках мышь.
— Вы поглядите, как она капризничает, будто пятилетний ребенок, ведь ты уже невеста! — Старуха подбоченилась, оглядела Сорку и покачала головой. — У других детей праздник, когда молоко появляется в доме, а здесь разбрасываются Господней милостью. Грешно, Сорка, грешно!
Сорка открыла рот, чтобы сделать глоток, но тут же закрыла его и захныкала:
— Но я совсем не могу!
— Ну, нет, так нет. — Брайна повернулась, будто собираясь уходить.
Сорка собралась с духом, закрыла глаза, словно перед ней было не молоко, а касторка, и выпила кружку залпом.
— Ну, отравилась? — Брайна забрала пустую кружку. — Ай, Сорка, какая ты дикая!
Сорка подхватила под руку Брайну, которая едва доставала до Соркиного плеча, и пошла с ней рядом, как кавалер с дамой.
— Ну, хватит, ты, глупышка! — вывернулась старуха.
— Так что ты хотела мне сказать?
— Да, знаешь, кто приехал?
— Кто?
— Тетя Гитл с Борехом.
— Правда? Что вдруг?..
— Тетя Гитл приехала договориться о свадьбе, а Борех уж наверняка останется у нас. Отец пока познакомит его с людьми, покажет его, дай Бог, выйдет из него приличный торговец!
Брайна увидела, как выражение Соркиного лица внезапно изменилось, она побледнела. Сорка повернулась на одной ноге, хотела улыбнуться, будто речь шла не о ней, но не удалось. Она опустила глаза, открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого стала молча поддевать носком туфли камушки, лежавшие под ногами.
Брайна поглубже заправила подол платья за пояс, будто принимаясь за тяжелую работу, взяла Сорку под руку, подвела ее к поросшей мхом скамейке рядом со стойлом и уселась рядом.
На дворе было тихо. Время от времени корова терлась о стену хлева и вновь затихала. С каштана посреди двора спустился воробей, за ним другой, за ними, громко хлопая крыльями и чирикая, посыпалась вся стайка. Птички наскакивали одна на другую, купались в песке, сбиваясь в клубок, потом, вдруг перепугавшись, сорвались с места и с громким чириканьем черным пятном снова взлетели на каштан.
У курятника показалась босая Марьяна с большим железным ситом в руке и позвала цыплят на ночлег:
— Цып, цып, цып, цып!
Со всех сторон сбежались куры, петухи, гуси, утки, все с открытыми клювами. Гусак, задрав голову, разгонял кур и уток, освобождая место для гусей. Всех разогнав, он расположился посредине, склевал несколько зерен, вытянул длинную шею, расправил крылья и произнес громкое: га-га, га-га, га-а!
