Сорка читала медленно, ее бледные щеки подернулись легким румянцем, глаза загорелись.
Брайна прислушалась и подумала: «Вот это сила нечеловеческая! Как они верно все это описывают, а?!»
Сорка читала, как ребе порет Йоселе, как розги полосуют его худую спину. Она почувствовала, что сердце ее сжимается, а глаза застилают крупные прозрачные слезы.
Брайна утерла нос фартуком:
— Да, да, несчастный ребенок, некому за него заступиться, бьют все, кто попало!
Сорка перестала читать, вытерла глаза:
— Папа, почему ребе такой плохой? Что ему нужно от Йоселе? Почему он не бьет детей богатых? Ой, я бы этому ребе глаза выцарапала! — Сорка стукнула кулаком по столу.
— Эх ты, глупый ребенок, это же выдумка! А ты принимаешь ее близко к сердцу! — улыбнулся Мордхе.
— И это все писатель выдумал из головы? — спросила Сорка.
— Ну да, на то он и писатель!
— Вот что бывает в голове! — вздохнула старуха.
Сорка продолжила читать.
Мордхе несколько раз пытался забрать у нее книгу:
— Ты мне устроишь Тишебов[10], глупенькая! Писатель придумывает историю, а она верит в нее! — Мордхе чувствовал, как слезы комом стоят в горле.
— Честное слово, как будто правда, да, да, — плакала старая служанка, утираясь фартуком.
— Папа, — спросила Сорка, — Бореха, сына тети Титл, тоже так пороли? Ты же говоришь, что тетя Гитл бедная.
— Иди уже к себе, иди, — пробормотал отец и закусил кончик бороды.
Снаружи свистел ветер, забираясь во все углы, словно черти, вырвавшись на свободу, швыряли комья снега в окна. Огонь разгорался сильнее, трещал, пламя выплескивалось из печи и влетало в комнату, трепеща, как язык огненной змеи.
Сорка читала дрожащим голосом:
— «…Йоселе сделал несколько шагов. Потом ноги подкосились, и из последних сил он с трудом доплелся до ограды. Здесь он уселся в надежде немного передохнуть, но тут же забыл, где находится. Огненные колеса закрутились у него перед глазами, ему показалось, что вокруг стемнело. И все же он видел перед собой каких-то людей, странных людей, высоких людей с тремя носами, с пятью носами… С несколькими головами… Йоселе пугается и дрожит, они хотят проглотить его, но вот, кажется, стоит его мама, она плачет, гладит его, читает у его постели, приближается к нему. Больше нет людей, и мама исчезла…»
И Сорка горько заплакала. Мордхе подскочил, прижал Сорку к груди, она успокоилась, и только слезы капали на его длинную бороду. Брайна удалилась на кухню с опухшими глазами. Сорка обняла отца за шею:
