На этом наша беседа закончилась, поскольку мы пришли на место, где было найдено тело. Инспектор и начальник станции уже осматривали рельсы в свете фонарей.
— Удивительно мало крови, — заметил последний. — Я повидал немало подобных случаев, и всегда было море крови — и на паровозе, и на полотне. Очень странно.
Едва взглянув на рельсы — они его не слишком интересовали, — Торндайк осветил фонарем землю с наружной стороны полотна — рыхлую, усыпанную гравием с мелкими включениями мела, — а затем направил свет на подметки инспектора, опустившегося на колени рядом с рельсом.
— Видите, Джервис? — тихо сказал он, и я понимающе кивнул.
К подметкам инспектора прилип мелкий гравий, среди которого виднелись пятна от раздавленных кусочков мела.
— Вы не нашли шляпу? — спросил Торндайк, поднимая с земли короткий обрывок шпагата, валявшийся на земле рядом с рельсом.
— Нет, но она должна быть где-то неподалеку. А вы, я вижу, нашли еще одну ценную улику, сэр, — усмехнулся инспектор, глядя на шпагат.
— Кто знает. Белый шпагат с зеленой ниткой. Возможно, позже он нам кое-что подскажет. В любом случае его стоит сохранить.
Вынув из кармана жестяную коробочку, в которой, среди прочего, находились пакетики для семян, Торндайк положил в один из них обрывок шпагата и надписал пакетик карандашом. Снисходительно улыбнувшись, инспектор продолжил осмотр полотна. Теперь к нему присоединился и Торндайк.
— Похоже, бедняга был близорук, — заметил инспектор, указывая на осколки от очков. — Вероятно, поэтому и забрел на пути.
— Возможно.
Торндайк, уже заметивший осколки, извлек из коробочки еще один пакетик.
— Дайте мне, пожалуйста, пинцет, Джервис. И еще один возьмите себе, чтобы помочь собрать осколки.
Инспектор удивленно поднял глаза:
— Надеюсь, вы не сомневаетесь, что очки принадлежали погибшему? Он точно был очкариком, я видел отметину у него на переносице.
— Почему бы не удостовериться в этом лишний раз? — ответил Торндайк и тихо добавил, обращаясь ко мне: — Соберите все, что найдете, Джервис. Это может нам помочь.
— Не вижу, каким образом, — возразил я, ползая по гравию в поисках мельчайших осколков стекла.
— Неужели? Посмотрите на эти осколки: некоторые из них довольно приличных размеров, а вот те, что на шпале, совсем крошечные. И обратите внимание на их количество. Состояние стекла явно не согласуется с обстоятельствами произошедшего. Это толстые вогнутые линзы, разлетевшиеся на массу мелких осколков. Как же они разбились? Явно не в результате падения: такие линзы при падении разбиваются на несколько крупных кусков. И не паровоз их переехал, иначе они превратились бы в порошок, который обязательно остался бы на рельсах, а там его нет. С оправой та же история: при падении ее повреждения были бы менее значительны, а если бы по ней проехал паровоз, тогда мало бы чего осталось.
